Лучшее - [19]

Затем юный Чарльз Арчер выслушал нефтепромышленника Нолана Кушмана:

— Не стану врать, дружище, я обожаю машины. У меня их три, все собраны на заказ. За рулем я император. Черт, да я император в любом случае! Купил летом замок, где останавливались настоящие императоры, и перевез его, камешек за камешком, в родной Осейдж. А что до автомобиля, я точно знаю, как его модернизировать. Но сначала нужно улучшить дороги: сделать ровнее, покрыть щебнем и бетоном. Потом взяться за машины: уменьшить посадку, нарастить мощность. И так бы мы и сделали, не будь мы людьми. Ведь такова логика развития цивилизации, но я надеюсь, этого не случится. Этого нельзя допустить! Иначе автомобиль широко распространится, а разве можно доверить обществу такую мощь? К тому же я люблю роскошные авто и не хочу, чтобы их было много. Только очень богатые и смышленые должны ими владеть. Во что превратится мир, если машина станет доступна рабочему, попадет в руки обычного человека? Все станут такими же высокомерными, что и я. Нет, автомобиль должен остаться предметом гордости состоятельных господ. А каучук — товаром ограниченного спроса. Так что, инвестируй, друг, в свою междугородку. За ней будущее. Иное будущее меня пугает.

Молодой Чарльз Арчер понял: мир стоит у развилки. От выбранного пути будет зависеть судьба страны, нации и всего человечества. Он хорошенько все взвесил и принял решение. А после пошел и вложил деньги.

— Я долго думал и сделал выбор, — закончил рассказ старик Чарльз Арчер. — Купил акции на всё, что у меня было — тридцать пять тысяч долларов. По тем временам сумма немалая. Результат вам известен.

— Я часть этого результата, прадедушка, — улыбнулась Анжела Арчер. — Сделай ты иной выбор, твоя судьба сложилась бы иначе: ты женился бы на другой женщине, и я была бы сейчас не такая, если бы родилась вообще. А я себе нравлюсь такой, какая я есть, и меня все устраивает в моей жизни.

Ранним субботним утром троица отправилась прокатиться: старый Чарльз Арчер, его правнучка Анжела и ее жених Питер Брэйди. Они ехали по квази-городу — богатому сельскому району. Железнодорожная ветка, по которой катились вагончики, была далеко не главной, но из окон открывались чарующие виды, частично естественные, частично рукотворные, одновременно волнующие и умиротворяющие, и все такие прекрасные, что дух захватывает.

Чудеса: вплотную к насыпи подступает вода! Это пруды с карпами — один за другим. Станции разведения рыбы. Танцующие по камням ручьи. Быстрые речушки, из которых мальчишки таскают крупную форель. В менее просвещенную эпоху здесь были бы водосточные канавы придорожной полосы отчуждения.

Чуть дальше от дороги растет кустарник — сумах, гамамелис, лавровый сассафрас, ладанные деревца. А вот и деревья, да какие огромные: пекан, гикори и черный орех — вздымаются, словно высокие декорации! А между ними деревья поменьше: ивы, тополя, платаны. Из воды торчит осока, камыш и тростник, берега покрыты суданкой и бородачом. И повсюду — сладкий аромат клевера и запах влажного донника.

— С выбором я ошибся, — продолжал Чарльз Арчер, глядя на проплывающие мимо пейзажи. — Сегодня всем ясно, как чудовищно я ошибся, но ведь я тогда был молод. Спустя два года компания, акции которой я купил, обанкротилась, и я потерял все. Мечта о скором богатстве растаяла как дым, зато появилось хобби, полное горькой иронии: я стал отслеживать курс акций компании, в которую не стал инвестировать. Акции, которые я мог купить на свои тридцать пять тысяч долларов, сегодня принесли бы мне девять миллионов.

— Фу, хватит о деньгах! — запротестовала Анжела. — Сегодня такой прекрасный день!

— Кстати, — вмешался Питер Брэйди. — Ночью слышали еще одного. Не первый раз на этой неделе. Но пока не поймали.

— Не хочу, чтобы их убивали, когда ловят, — вздохнула Анжела. — По-моему, убивать людей неправильно.

На поле, засаженном луком, девочка-пастушка сгоняла в стаю галдящих белых гусей, жадно поедающих сорняки. Цветущая капуста грюнколь полыхала зеленью и пурпуром, после нее тянулись насаждения бамии. Джерсейские коровы паслись прямо возле покрытого пластиком железнодорожного полотна: украшенный узорами пластик почти не отличался от травы.

По воздуху плыли облака, похожие на желтую пыль. Да это же пчелы! Но пчелы без жал. А вот пыли как таковой нет. И никогда не будет!

— Хорошо бы отыскать тех, кто клепает драндулеты, и ликвидировать, — сказал старик Арчер. — Искоренить зло в зародыше.

— Да, но их слишком много, — возразил Питер. — И деньги там крутятся немалые. Конечно, мы находим и убиваем. В четверг прикончили еще одного. И три почти готовых драндулета разломали. Но как ликвидировать всех? Они словно из-под земли лезут.

— Не хочу, чтобы их убивали, — повторила Анжела.

На погрузочной платформе стояли разноцветные фляги с молоком — это молочный склад. В девятиэтажных клетках громко кудахтали куры, но им никогда не приходится долго ждать отправки. На рефрижераторной площадке громоздились десятки тысяч яиц. Чуть дальше — выводок поросят и десяток красных бычков.

Кусты томатов подвязаны к двухметровым шестам. Кукуруза еще не выпустила кисточки початков. За окном вагончика проплывают поля с вьющимися огуречными стеблями и дыньками-канталупами, их сменяют сине-зеленые холмы с рядами картофеля. Дальше виноградники, луга с люцерной, живые изгороди из оранжевой маклюры и боярышника. Морковная ботва волнуется под ветерком, словно зеленое кружево. На полях, засеянных красноголовником и арахисом — самым очаровательным из всех видов клевера — мирно пасутся стада коров. Мужчины косят сено.