Лучше умереть в бою - [34]

Честно говоря, от такого поворота слегка растерялся уже я – хотя, разумеется, и не собирался получить с главаря какую-то долю. Более того, намеревался забрать у Пехлевана все и вернуть если уж не владельцу, то хотя бы его наследникам. Жена убитого, как я слышал, вместе с детьми уехала за границу, а в доме и на хозяйстве, которое состоит из нескольких ювелирных магазинов, распоряжается брат убитого. Ему бы и вернул…

* * *

Долго молчать – значило бы показать Илдару свою растерянность. А этого делать было нельзя ни в коем случае. Поэтому я снова хохотнул, чувствуя, что это получилось наигранно.

–  Надул… Он всех надул… Я не думал, что он такой хитрый… А зачем, скажи, Пехлеван выкрал продавщицу из магазина?

–  Хотел у нее узнать, где ювелир хранил драгоценности. Она была доверенным лицом хозяина, без него всем в магазине распоряжалась. Но она ничего не сказала. Даже удивилась, когда узнала, что сейф пуст.

–  А на какую сумму там должно было быть драгоценностей?

Илдар, кажется, понимающе улыбнулся. Впрочем, понимание при свете звезд уловить трудно. И я мог принять за него даже кривую усмешку циничного человека. Хотя мне он циничным совсем не показался.

–  По оптовой цене ювелир заплатил шестьдесят шесть миллионов рублей. С чем-то там… По розничной цене это в два раза больше. Если продавать с рук, миллионов на семьдесят пять могло потянуть. Так Пехлеван говорил.

–  Сколько он тебе обещал?

–  Он хотел забрать себе четверть, остальное распределить между всеми.

–  А он жадный, – сказал я с усмешкой. – Даже пираты делили по-другому. Там главарь получал десять процентов, остальное делилось между остальными. Это старый закон пиратского братства.

–  Пехлеван не пират. Он много на мечеть жертвует. И вдовам помогает. И бедным. Его и любят за то, что он не жадный.

–  Он помогает за ваш счет, – подвел я итог. – Ладно. Жена ювелира уехала. Она могла знать?

–  Могла, – согласился Илдар. – Но никто не знает, куда она уехала. Прячется… А если прячется, значит, что-то знает. Пехлеван пробует узнать, куда она могла уехать.

–  За границу, – просто сказал я.

–  Слишком просто.

Илдар размышлял вполне здраво. Видимо, полученные удары не сильно отразились на его умственных способностях. Я уже много раз обращал внимание на то, что горцы, хотя малообразованны и не отягчены интеллектом, все же могут размышлять весьма разумно и просчитывать варианты тогда, когда этого от них не ждешь. Видимо, здесь сказывается природная хитрость.

–  Это официальная версия. Мне так следователь сказал.

–  Кто сейчас верит официальным версиям? – усмехнулся Илдар. – Верить им – то же самое, что верить официальным результатам выборов. Что выгодно сказать, то в официальной версии и излагают. Пехлеван считает, что, пока следствие не закончено и дело не закрыто, никто жену ювелира за границу не выпустит. Она же свидетель. А сейчас у вашей власти есть право прятать свидетелей.

–  Да, в этом твой Пехлеван прав. Мне устраивали очную ставку с ней, хотя смысла в этом я не видел. Я и саму жену ювелира до очной ставки не видел. Но она утверждает, что узнала меня. Вопила и волосы на себе рвала. Пыталась мне нос то ли оцарапать, то ли откусить, я не понял. Не знаю только, где она могла меня видеть… Темно же было. В комнатах, где стреляли, ни ее, ни детей не было. Из окна в темноте? Так мы в дополнение столько дыма напустили, что прицел собственного автомата не увидишь. Я так следователю и объяснил, но он это даже записывать не стал.

–  И за это ты его пристрелил?

–  Ошибаешься, молодой человек. Я в следователя не стрелял. Я во время побега вообще никого не убивал. За меня всех, кого следовало убить, убили. Боялись, что я передумаю.

–  Рассказывай… Подполковник сам сказал, что ты и следователя, и трех вертухаев «положил». А потом к нему приехал.

Это было для меня не самой приятной новостью. Оказывается, в деле присутствует некий подполковник. Речь могла идти только о Лагуне, поскольку между мной и пленником больше никаких офицеров в данном звании не пробегало. Только сам Пехлеван представился мне подполковником полиции. Но сейчас речь явно шла не о нем. Пехлеван вообще не должен был даже знать о том, что происходило в «Рейндж Ровере» старшего следователя Ласкина. А если бы и узнал каким-то невероятным образом, то уж никак не стал бы рассказывать об этом простому бандиту из своего отряда.

Сразу несколько фактов связались у меня в голове и образовали одну логическую цепочку, причем, как мне показалось, настолько крепкую, что на ней можно было без риска слона водить. Выходило, что Лагун каким-то образом оказывался связан этой самой цепочкой с Пехлеваном. И не только сам подполковник, но и, возможно, весь его отряд. По крайней мере, одним из крупных звеньев цепочки виделся мне майор Полтора Коляна. Это он сунул пленнику нож в рукав, чтобы избавиться от меня. Знал об этом Лагун или не знал, по большому счету значения не имело.

Тем не менее, сомнений в том, что майор и подполковник были заодно друг с другом и, скорее всего, связаны какими-то интересами с Пехлеваном, у меня уже не возникало. Но я не понимал, что за цели преследовал подполковник, чего он хотел добиться, снова отправляя меня на ферму вместе с пленником и предлагая его застрелить. Прояснить ситуацию мог только мой пленник. Вопрос был только в том, как заставить его это сделать. Мысль у меня все же промелькнула, но пока она была далека от своего воплощения. Тем не менее я отчетливо осознал, что без помощи извне мне будет обойтись намного труднее – точно так же, как самостоятельно выбраться из СИЗО было крайне сложно. Эту помощь следует попытаться найти, хотя обойтись без нее, если поиск не увенчается успехом, тоже можно. Но этот путь менее рациональный…