Лучше не возвращаться - [26]

— Было бы разумным заручиться мнением другого хирурга, — сказал я.

— Конечно. Я позвонил Кэри и попросил, чтобы он прислал кого-нибудь или приехал сам. Он же велел мне всецело полагаться на собственный опыт и сказал, что я лучший хирург по лошадям в округе. Но я и так это знаю, хоть и не люблю говорить об этом вслух.

— Значит, нужно действовать, — сказал я.

— Ничего другого не остается. Только посмотрите на нее.

Он передал уздечку Скотту, который сообщил:

— Белинды еще нет.

— Она не приедет, — сказал Кен. — Я не нашел ее. Я позвонил тренеру, к которому мы отвели лошадей, а он сказал, что не знает, где она ночует, и не собирается в это время отправляться на розыски.

— Но… — начал было Скотт и тут же сник.

— Вот именно. — Кен посмотрел на меня в упор. — Все, что нам потребуется от вас, — вести наблюдения и делать заметки. Вы будете свидетелем. Просто записывайте все, что я буду говорить или что скажет Скотт. Вы нормально переносите вид крови?

Я вспомнил изуродованные тела, разбросанные по склону, и ответил:

— Да.

ГЛАВА 4

В обитой мягким комнате, пока Скотт удерживал кобылу за хомут, Кен чуткими пальцами отыскал на ее шее яремную вену и воткнул туда что-то вроде длинной иглы, покрытой пластиком, причем наконечник оставался снаружи, на поверхности кожи.

— Катетер, — пояснил он, вынимая иглу и оставляя пластиковую трубочку в вене.

Я кивнул.

— Внутривенное вливание, — продолжал он, присоединяя к катетеру трубочку, тянущуюся от одной из емкостей, которые Скотт деловито подвешивал к потолку. — Необходимо поддерживать уровень жидкости в организме.

Он исчез в операционной, но тут же вернулся с небольшим шприцем и сделал инъекцию в шею кобылы, воспользовавшись катетером.

— Полкубика домоседана, — сказал Кен, а потом произнес последнее слово по буквам, так как я записывал все, что он говорил. — Это успокоительное, чтобы мы могли с ней потом справиться. Имейте в виду, не подходите к ней слишком близко. Даже в таком состоянии лошадь может здорово лягнуть. Отойдите за перегородку, там она вас не достанет.

Я послушно шагнул за свободно стоявшую перегородку, также обитую мягким. Оттуда мне было хорошо видно все происходящее, и в то же время я чувствовал себя в полной безопасности: как за щитом в корриде, где человек может укрыться от острых рогов.

— Что вы теперь собираетесь сделать со шприцем? — спросил я.

— Выбросить. Он одноразовый.

— Сохраните его.

Кен пристально посмотрел на меня своими бледно-голубыми глазами, взвесил ситуацию и кивнул:

— Правильно.

Он отнес шприц в операционную и положил его в судок на одном из столов, стоявших вдоль стен. Кен был одет так же, как и я: поверх туфель одноразовые чехлы, зеленые хлопчатобумажные брюки, зеленая рубашка с короткими рукавами, сверху — халат, на шее — хирургическая маска, а волосы спрятаны под мягкую белую хлопчатобумажную шапочку.

Скотт, в такой же одежде, гладил лошадь по переносице, трепал за ухом и успокаивал тихим голосом. Постепенно все тревоги покидали ее возбужденный мозг, лошадь на глазах затихала, пока наконец не стало ясно, что она едва держится на ногах.

Пристально глядя на животное, подошел Кен, неся другой, больших размеров, шприц.

— Антибиотик, — сказал он, сделав инъекцию, и отправился за третьим шприцем.

— А это — кетамин гидрохлорид, — вернувшись, он снова произнес название препарата по буквам. — Это ее окончательно усыпит.

Я кивнул. Скотт закрыл раздвижную дверь в операционную. Кен временно отсоединил капельницу и рукой опытного хирурга сделал очередную инъекцию через катетер, введенный в шею кобылы. Почти мгновенно ее повело в сторону, она оступилась, пошатнулась, и наконец огромное тело рухнуло на бок. Заднее копыто дернулось от мышечного спазма, голова звучно шлепнулась на упругий пол.

«Драматичное зрелище, — подумал я, — но для Скотта и Кена, по-видимому, обычное дело».

— Интубация, — скомандовал Кен.

Скотт кивнул и просунул через ротовую полость и дальше, в горло животного необычайно толстую трубку.

— Для кислорода и галотана, — быстро прокомментировал Кен.

Скотт широко открыл раздвижную дверь, отнес в операционную судок со шприцем и вернулся с металлическими манжетами и чехлами для копыт.

Вдвоем с Кеном они надели все это на ноги кобыле, потянули вниз цепи, свисавшие с потолка, и присоединили их к манжетам. Скотт принес специальное полотно с пришитыми по краям ручками, чтобы поддерживать голову животного, и Кен, не теряя времени, нажал кнопки на панели управления, висевшей на стене, и включил лебедку.

Цепи натянулись и легко подняли в воздух полутонное тело лошади. Пока Кен присоединял обратно капельницу, Скот поддерживал голову кобылы. После этого Кен нажал еще одну кнопку, и расположенная под потолком вагонетка двинулась по рельсам, унося висящее тело, капельницу и все остальное в операционную.

Больное животное было доставлено прямо к операционному столу. Кен снова нажал кнопки. Цепи начали разматываться, опуская свой груз дюйм за дюймом до тех пор, пока лошадь не оказалась лежащей на столе с поднятыми кверху ногами, между которыми высился коричневый округлый бугор раздувшегося живота. Скотт осторожно опустил голову животного и помог Кену пристегнуть копыта к четырем стойкам, расположенным по углам стола таким образом, чтобы ноги лошади были удобно согнутыми, а не прямыми и вытянутыми. Мужчины работали молча, аккуратно выполняя привычные действия.