Лучше бы я остался дома - [16]

– Ну у вас и идеи! – и подозвала официанта.

Я дал тому три бумажки по доллару, велел оставить себе сдачу, и мы поднялись по лестнице. Миссис Смитерс на прощание помахала всем знакомым. Наверху, у лестницы, она встретила какого-то толстяка в смокинге и радостно его приветствовала. Я припомнил, что видел его на приеме, – он был одним из тех, кто пел, но я не знал, кто он такой.

– Идите к нам, Ральф. – Она схватила меня за руку. – Хочу представить вас моему другу. Ральф Карстон – Артур Уортон, величайший кинорежиссер на свете.

Уортон поклонился миссис Смитерс и поцеловал ей руку.

– Ну, ты, Смитти, всегда умеешь польстить! Рад знакомству, мистер Карстон. – Он подал мне руку.

– Это мой новый протеже.

Артур Уортон подмигнул мне.

– Вы в хороших руках, Карстон, просто в наилучших. Чем занимаетесь?

– Он актер, – сказала Смитерс. – Большая новая звезда тридцать восьмого года, верно? – спросила она меня.

– Надеюсь, – самонадеянно ответил я. Она не шутила, когда сказала, что Артур Уортон – лучший режиссер на свете. Я про него слышал еще у нас дома. Он был не менее знаменит, чем Де Милль.

– Артур, – сказала она, – ты с этим юношей должен сделать пробы.

– Да, но я… – начал Уортон, мрачнея лицом.

– Ты просто обязан, – настаивала она.

– Знаете что, мистер Карстон, – повернулся он ко мне, – позвоните мне завтра на студию. Посмотрим, что можно сделать.

– Спасибо, мистер Уортон, – сказал я. Меня так поразила встреча с ним и вообще все, что произошло, что ни на что большее меня не хватило.

– Ты золото, Артур. Заглянешь в воскресенье?

Ближе к вечеру?

– Конечно, конечно. До свидания. – И он удалился по лестнице.

– Ну что, ясно? – спросила она меня.

– Ясно, – ответил я.

Снаружи нам пришлось прождать добрых пять минут, пока привратник нашел шофера Уолтера, который засел в одном из окрестных баров. Пока мы там стояли, в «Трокадеро» вошла уйма людей, и по крайней мере с десятком из них миссис Смитерс была знакома, и приветствовали они друг друга так бурно, словно только что вернулись из кругосветного путешествия.

Одна женщина была настолько пьяна, что двоим парням пришлось потратить немало сил, чтобы втащить ее внутрь и не уронить. Миссис Смитерс сказала мне, кто она такая, – она была женой очень известного режиссера, – и мне вдруг пришло в голову: «Запомню это и прижму его к стене, если с Уортоном не выйдет». Но я тут же забыл, чья, собственно, она была жена.

Уолтер наконец подогнал машину, поставил ее на другой стороне улицы, вышел и помог нам сесть. Извинился за то, что заставил себя ждать, мол, думал, в «Трокадеро» мы задержимся как минимум на час.

– Ральфу там скучно, – вздохнула она. – Поедем лучше прогуляемся. Скажите Уолтеру, куда бы вам хотелось, – предложила она.

– Все равно, – сказал я. – Куда угодно.

– А не хотите заехать ко мне?

– Почему бы и нет? Прекрасная идея.

– Поворачивайте, Уолтер, – скомандовала она. – Едем домой.

Я никак не мог выбросить из головы встречу с Артуром Уортоном. Он один был в Голливуде так всемогущ, что мог делать все, что хотел. И сотворил уже столько кинозвезд, что и по пальцам обеих рук не перечтешь.

«Я ему хоть немного понравился…» – убеждал я себя.

В доме мы были одни. У прислуги был выходной, так что миссис Смитерс сама принесла поднос с напитками и поставила его на рояль. Потом подошла ко мне, обняла и поцеловала в губы. Меня это не удивило.

– Ты не хочешь пойти наверх? Там нам будет удобнее, – предложила она, переходя на «ты».

– Почему бы и нет? – сказал я.

– Возьми поднос и иди за мной.

Я поднялся следом за ней в спальню. На столике у постели горела маленькая лампа. Я поставил поднос на столик, а когда выпрямился, она опять меня поцеловала. На этот раз я тоже ее обнял.

– Ну, это уже лучше, – напряженным голосом отозвалась она. – Теперь, извини, я надену что-нибудь поудобнее. Сделай пока мне коктейль.

Исчезнув в соседней комнате, она почти тут же вернулась. На ней была белая шелковая сорочка, а надушилась она так, что я едва не задохнулся.

– Ага, вот хорошо, – сказала она и попробовала напиток. – Ну иди, сядь сюда.

Я сел возле нее на тахту.

«Однажды такую сцену я сыграю в кино, – думал я. – И буду играть ее тысячи раз».

– О чем будем говорить? – спросила она.

– Все равно. О чем хотите.

– Тогда поговорим о тебе. Ты меня не забудешь, когда станешь звездой?

– Разумеется нет, – сказал я.

– Все женщины Америки будут лежать у твоих ног…

– Это еще не довод, чтобы забывать друзей.

– А что ты сделаешь прежде всего, когда станешь звездой?

– Поеду домой.

– Я не это имела в виду. Домой ты можешь поехать когда угодно.

– Как раз нет, – хмыкнул я. – Именно это я не могу. Когда я уезжал, друзья смеялись надо мной. Так что снова там появиться я могу только тогда, когда стану звездой первой величины.

– Но твоя девушка в тебя все-таки верит, да?

– У меня нет никакой девушки.

– У тебя нет девушки?

– Нет.

– А та, что с тобой живет?

– Мона? Она не моя девушка. Скорее, вроде сестры…

– Или вроде мамочки, да?

– Что-то вроде, – согласился я.

Она поднесла к моим губам свой бокал, и я отхлебнул виски с содовой.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать три.

– Но ты парень хоть куда для своих двадцати трех.