Лучшая жена на свете - [31]

Он покачал головой. Эта женщина умна, и он дурак, что недооценил ее. Если бы она предсказала ему розовое будущее, их встречи на этом и кончились бы. Предсказывая ему измену и болезнь, она, без сомнения, надеялась заинтересовать его. Достаточно, чтобы и дальше тянуть из него деньги.

– Если учесть, что мы с вами согласились в том, что женщины говорят одно, а имеют в виду другое, следует ли мне считать, что слова «обман, предательство и измена» на самом деле означают, что мне скоро достанется огромное богатство и я найду женщину своей мечты?

– Вы зря смеетесь. С этим нельзя шутить, милорд.

– Не стоит так расстраиваться, мадам. У меня нет желания оскорбить вас, но я с самого начала сказал, что я не очень-то верю гаданиям.

Она нахмурилась и подалась вперед.

– Вы должны быть осторожным, осмотрительным.

– Я всегда осторожен, так что не надо расстраиваться из-за меня. А теперь скажите: вы сделали так, как я предложил?

– Предложили?

– Да. Я сказал, чтобы вы думали обо мне, – Увидев, что она недоумевает, он мягко добавил: – И о том, что за отличная идея пришла мне в голову.

– Я была так занята гаданием, что у меня не было времени задуматься над этим вопросом.

Он покачал головой:

– Жаль. А я так надеялся уговорить вас. Но как я понял, вы не из тех женщин, которые поддаются искушению.

– Угадали.

Он достал небольшой сверток.

– Добродетель, достойная восхищения, мадам. Я приветствую вашу решимость. Однако я слеплен не из столь твердого материала.

Он развернул сверток и увидел ее удивленные глаза.

– Что это?

– Миниатюрные пирожные. С шоколадом и смородиновым кремом внутри. Потом это творение обмакивают, в шоколад и покрывают сахарной глазурью.

– О Боже… – Она непроизвольно облизнула губы кончиком языка. – Как эта прелесть оказалась у вас в карете?

– Их приготовил мой повар. Я стащил четыре штуки и спрятал в карете, чтобы съесть их по дороге домой. Моя отличная идея заключалась в том, чтобы разделить пиршество с кем-нибудь, кто тоже обожает сладкое. К сожалению, – он притворно вздохнул, – раз вы об этом не думали, значит, вам это неинтересно.

– Ах, но…

– Кроме того, вы женщина, которая не поддается искушению. – Он помахал свертком у нее перед носом. – Какая жалость!

Ее ноздри раздулись, губы приоткрылись. Потом она откашлялась.

– Милорд, по-моему, мы согласились, что не всегда разумно бороться с искушением.

– Да, я помню, что мы с вами это обсуждали, но я что-то не припомню, что вы со мной согласились.

– Я определенно хотела. Особенно если дело касается глазированных пирожных, таких прелестных, хорошо пахнущих пирожных. Полагаю, что идея насладиться ими в компании кого-либо, кто разделяет вашу любовь к сладостям, поистине отличная идея. Я бы даже сказала гениальная.

– Значит, мне все же удалось прельстить вас.

– Да. Моя твердость перед искушением рухнула словно карточный домик.

– Дорогая мадам Ларчмонт, имея в руках такие пирожные, даже я мог предсказать, что произойдет. – Он достал одно пирожное и протянул его ей. Но когда она хотела его взять, он отдернул руку и покачал головой. – Вы испачкаете перчатки. Позвольте мне. – Он поднес пирожное к ее губам.

Он заметил ее испуганный взгляд и почти увидел, как приличие борется в ней с желанием получить пирожное. Потом она наклонилась и откусила кусочек.

Ее губы коснулись его пальцев, и его обдало жаром, но этот жар был ничто по сравнению с тем адом, который она вызвала, когда закрыла глаза и тихо застонала от удовольствия. Как завороженный он следил за движениями ее губ. Проглотив кусочек, она провела кончиком языка по губам, чтобы подобрать сладкие крошки. Ему пришлось сжать губы, чтобы самому не застонать, – такое он испытывал напряжение.

Она открыла глаза и посмотрела на него слегка затуманенным взглядом.

– О Боже… это было так… приятно.

Черт побери! Приятно. Этим словом ничего нельзя описать. С полураскрытыми влажными губами она выглядела привлекательнее любого пирожного. И да поможет ему Бог, но ему захотелось попробовать ее на вкус.

Он сидел и смотрел на нее, потеряв счет времени, но она, наконец, очнулась и сказала:

– Не надо так на меня смотреть, милорд.

Ему пришлось сглотнуть, чтобы к нему вернулся дар речи.

– Я просто вами восхищаюсь. – Не спуская с нее глаз, он переместился на место рядом с ней. – Это вам, – сказал он, протягивая ей оставшуюся половину пирожного.

– А вы не хотите?

Видит Бог, в данный момент все его существо сосредоточилось на слове «хотеть».

– Я хочу, чтобы его съели вы.

Он коснулся пирожным ее губ, и она их разомкнула. Он медленно протолкнул пирожное ей в рот, а потом указательным пальцем провел по ее нижней губе, размазывая шоколад.

Она сжала губы, захватив его палея. Это эротическое движение и ощущение ее губ вокруг его пальца заставило его замереть.

Потом он осторожно высвободил палец, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица, когда она ест, и все больше возбуждаясь. Черт побери, неужели зрительный процесс наблюдения за тем, как кто-то ест, может вызывать такие чувственные ощущения?

Она продолжала жевать, тихо постанывая от наслаждения. Потом облизала испачканные шоколадом губы и открыла глаза.