Лучшая зарубежная научная фантастика: После Апокалипсиса - [4]

– А я уверена, что мой будет прекрасно работать. Сфотографируй эту штуковину. Сделай как можно больше кадров. Когда вернешься, я запишу твой рассказ, а фотографии помогут привлечь читателей.

– Хорошо.

Лукас знал, что спорить бессмысленно. Кроме того, мамин телефон – старая модель, выпущенная еще до Спазма: у него нет связи с облаком, и он тупой, как коробка с камнями. До тех пор пока Лукас будет использовать его только как фотоаппарат, это не испортит его представление о настоящем приключении.

– «ИП убирайтесь домой», – улыбнулась мать.

– «ИП убирайтесь домой»?

– Когда-то мы писали такое повсюду. На главной взлетной полосе аэропорта в Лютоне двадцатиметровыми буквами. И еще выкопали канавы в форме этих слов в Южном Даунсе, залили в них солярку и подожгли. Их можно было прочесть из космоса. Пусть нелюди знают, что им тут не рады. Что они нам не нужны. Загляни в ящик с инструментами. Там наверняка есть баллончик с краской. Прихвати его с собой на всякий случай.

– Я и рогатку прихвачу – вдруг замечу уток. Постараюсь вернуться до темноты. А если не получится, то в буфете есть коробки с армейскими рационами. И еще я принес с огорода помидоры и морковку.

– «ИП убирайтесь домой». Не забудь. И будь осторожен, лодка-то у нас маленькая.

* * *

Лукас начал мастерить парусную лодку в конце прошлого лета и работал над ней всю зиму. В ней было всего четыре метра от носа до кормы, фанерный корпус склеен эпоксидной смолой и укреплен шпангоутами из ветвей молодого тополя, поваленного осенними ураганами. Из ствола того же тополя мальчик с помощью тесла и самодельного рубанка сделал мачту и гик, смастерил из дуба кницы, планшир, выносную опору и носовую оконечность корпуса, а затем уговорил Ричи, бригадира с креветочной фермы, отпечатать на местном принтере упорные планки, уключины, носовую скобу и кольца для крепления парусов. Ричи дал ему несколько полупустых банок синей краски и лак для герметизации корпуса, и Лукас купил набор подержанных ламинированных парусов на верфях в Халвергейте, а фалы и шкоты сплел из кусков веревок.

Он любил свою лодку больше, чем был готов себе признаться. Этой весной он плавал до креветочной фермы и обратно, ходил на север вдоль побережья до Халвергейта и Экла, а на юг и запад – вокруг Ридем-Пойнта до самого Брунделла, даже пересек речной канал и прошел по лабиринту заливаемых во время прилива мелководий до Чедгрейва. Если морской дракон застрял там, где сказал Дамиан, то придется забраться так далеко, как он еще никогда не плавал, ведя лодку между не нанесенными на карты и постоянно меняющимися песчаными отмелями, огибая клиперы и цепочки барж в судоходном канале. Но Лукас решил, что теперь уже хорошо знает нрав своей лодочки. К тому же день был ясный, а ровный западный ветер понесет их в нужном направлении, кливер можно полностью выпустить, а главный парус будет полной грудью ловить ветер и кренить лодку, пропахивающую белую борозду через легкую рябь.

Поначалу Лукас просто сидел на корме, зажав руль под мышкой и придерживая левой рукой главный шкот, и правил на север мимо загородок и помостов креветочной фермы. Дамиан сидел рядом, навалившись на борт, чтобы уравновесить крен лодки. Левой рукой он натягивал кливер-шкот, а в правой держал пластиковую миску, которой время от времени черпал воду со дна лодки и выливал ее искрящейся дугой. Ее тут же подхватывал и изгибал ветер.

Солнце стояло высоко в чистом синем небе, лишь на северо-восточном горизонте виднелась тонкая полоска облаков. Скорее всего – туман, образующийся там, где влага конденсировалась из воздуха, остывшего после прохождения над морем. Но до него было много километров, а вокруг солнечный свет отражался от верхушки каждой волны, блистал на белых парусах и поджаривал двух парней в лодке. Лицо и обнаженный торс Дамиана блестели от солнцезащитного крема. Лукас, хотя и был таким же загорелым, как его друг, тоже намазал лицо кремом, а еще завязал веревочки соломенной шляпы под подбородком и надел рубашку, которую теребил на груди ветер. Руль мелко и непрерывно подрагивал, пока лодка шла навстречу бесконечным мелким волнам, а натяжение паруса Лукас определял по шкоту, обернутому вокруг левой руки, поглядывая время от времени на вымпел, развевающийся на верхушке мачты. Судя по ориентирам на дамбе, тянущейся вдоль берега к порту, они делали около пятнадцати километров в час, то есть шли с почти максимальной скоростью, которую Лукасу удавалось выжать из своей лодочки. И они с Дамианом улыбались друг другу и щурились, глядя на искрящуюся от солнца воду, – счастливые и радостные от этой морской прогулки по Потопу, два отважных искателя приключений, отправившиеся встретиться с чудищем лицом к лицу.

– Мы туда доберемся за час, легко, – сказал Дамиан.

– Может, чуть меньше, чем за два. Пока туман остается на месте.

– Солнце его выжжет.

– До сих пор не смогло.

– Вот только не давай своей природной осторожности испортить прекрасный день.

Лукас обогнул по широкой дуге плавучий островок пузырчатки, блестевшей на солнце наподобие сгустка свежей крови. Некоторые называли ее марсианской водорослью, хотя она не имела никакого отношения к инопланетянам. Это был искусственно созданный вид, предназначенный для поглощения азота и фосфора, выделяющихся в воду с затонувшей пахотной земли. Пузырчатка из-за обильного питания разрослась настолько, что ее размножение стало неконтролируемым.