Лучшая зарубежная научная фантастика: Император Марса - [370]

Тренер кивнул. Он ждал продолжения.

– В программе полно таких людей, как он, – сказал Лукас. – У анонимных алкоголиков, я имею в виду. Это пьяницы и забулдыги, которые врут почем зря обо всем на свете, лишь бы не выдать тайну и не сознаться в пьянстве. Такое у меня сложилось впечатление от этого парня на «Стингрее». От его сияющей улыбки. От того, как бегали его глаза, как он отводил взгляд, рассказывая о чем-нибудь. О чем угодно.

– Он был неисправимым лжецом.

– Наверное.

– Нет, это выяснилось уже после самоубийства. У Джареда Уэйлса была богатейшая биография, но значительную ее часть он выдумал.

– Это многие пытаются делать, – заметил Лукас.

– Но ты видел его насквозь.

Лукас пожал плечами.

– И как? Ты кому-нибудь говорил о своих догадках?

– Да, было дело, – Лукас кивнул, глядя на трек. Сейчас он готов был бежать. – Однажды я рассказал кое-кому о том, что увидел в этом парне.

Главное – это тропа. Мимо проплывают деревья, кустарники, далекие блики солнца на воде – все ничто, не имеет значения. Реальностью здесь является мокрая черная полоса плотно утрамбованной земли, которая извивается и загибается сама по себе. Главное – на что наступать и куда ставить ногу в следующий раз. Вот промелькнул указатель – желтая буква «С» перечеркнута стрелой, нацеленной на юго-запад. Тропа то сужается, то теряется, то снова расширяется: здесь земля размыта водой, и за пару шагов к подошвам липнет грязь. Бегуны немного замедляют ход. Лукас впереди. Затем тропа уходит вверх и резко влево, темп все увеличивается и увеличивается, и негромкий гортанный голос за спиной пытается сказать что-то умное, но для чего-то умного нужен воздух, а его не хватает. Джегер довольствуется невнятными жалобными ругательствами.

В двух шагах впереди Лукас легким аллюром перескакивает через выпирающие корни и гору плотной грязи. Молния на голубой ветровке расстегнута, болтается и звякает на ветру. Рукава засучены выше локтя. И вязаная шапочка, и волосы у него уже мокрые от пота, но лицо абсолютно спокойно. Он смотрит под ноги, лишь иногда бросает взгляды по сторонам и внимательно вслушивается в звуки шагов за спиной.

Джегер бежит медленнее, отстает еще на один шаг.

Ясеневая протока круто изгибается, а затем снова выпрямляется, указывая точно на восток. Русло широкой мелководной реки забито поваленными деревьями, и энергично журчащая вода течет в противоположную сторону, а тропа парит рядом – гладкая и прямая. Лукас ускоряет шаг, и вдруг журчание воды пропадает. Нескончаемый ветер все еще дует, но Лукас уже не слышит шелеста листьев на деревьях, и того, как слабеющие ноги Джегера начинают шаркать по земле, он тоже не слышит. Откуда-то возникает сильная длительная вибрация, земля сотрясается. Лукас пригибает голову и поворачивается к Джегеру, который с вопросительной интонацией произносит всего одно слово. Тогда Лукас замедляет бег – лишь для того, чтобы проорать то же самое слово в ответ.

– Поезд! – кричит он.

Река уходит вправо, почти прижимаясь к старому железнодорожному полотну. Прошлогоднее наводнение угрожало путям, и администрация железной дороги завалила черными валунами тропу до самого берега реки. Большой двуногий указатель преграждает путь к полотну: суровое предупреждение тем, кто по глупости решится посягнуть на собственность железной дороги. Лукас взбирается по камням, высоко поднимая колени, съезжает вниз вместе с парой катящихся валунов, бросает взгляд туда, где река, и видит, как солнечный свет пляшет на блестящих боках утреннего поезда.

Подрагивая, большой тепловоз преодолевает подъем. Но вот машинист замечает бегунов и подает сигнал, и все живые существа в пределах мили от этого места слышат этот пронзительный, яростный, неукротимый рев.

Лукас сворачивает на юг и увеличивает скорость до предела.

Здесь одноколейный путь. Джегер выкрикивает какое-то слово, потом еще одно, а потом перестает кричать. Адреналин возвращает его к жизни. Он уже почти наступает Лукасу на пятки, а тот оглядывается еще раз лишь для того, чтобы определить, как быстро движется поезд. Прикинув в уме, он решает, что ему хватит времени и скорости. Но тут тепловоз снова подает сигнал, тело Лукаса содрогается от рева – теперь бегун уже ни в чем не уверен. Руки работают как поршни, он еще быстрее перебирает ногами и вновь увеличивает разрыв до двух шагов. Тогда локомотив неохотно сбрасывает скорость, и Лукас, понимая, что ему уже не придется прыгать на большие черные камни, снова бежит спринт, как он привык это делать на треке жарким летом.

Между камнями проглядывает тропа, которая снова уходит в лес.

Он съезжает со склона, Джегер все так же гонится за ним, Лукас останавливается, и Джегер врезается в него, а поезд грохочет мимо. Никто из мужчин не падает. И опять, для пущего эффекта, раздается оглушительный сигнал, а из кабины машиниста на них смотрит сверху чье-то сердитое лицо. За локомотивом тянутся обтекаемые старые вагоны, за ними новые, собранные в рамках ускоренной программы. Пустые окна взирают на окружающий мир, только из одного смотрит маленький мальчик. Мальчик машет бегунам рукой и улыбается: жизнь, полная зрелищ и приключений, приводит его в совершеннейший восторг.