Лучик - [11]
А если ветер боковой?
Лежу на краю поля, отдыхаю. Вижу от леса в мою сторону лиса идет. Обнюхивает каждую рытвинку, ложбинку. Кого‑то выискивает в густой траве.
Все ближе и ближе рыжая. И все меня не замечает. Подошла метров на двадцать. И, видимо, наконец учуяла. Подняла нос по ветру. Поэтому смотрит в сторону от меня.
Привстал я, чтобы лучше лису рассмотреть. Зашуршал одеждой. И этим выдал себя. Глянула на меня лиса и обомлела от такой близости. Уселась в растерянности на хвост. И лишь, когда я шевельнулся еще раз, меняя положение, помчалась по полю обратно в лес.
Не всегда надежна привычка держать нос по ветру. Порой неплохо и своевременно оглядеться по сторонам.
Давно не встречл на речке Сороге бобров. То ли их кто переловил. То ли они сами куда‑то уплыли.
Сижу на крутом берегу. Вспоминаю былые времена, когда каждый вечер, а порой даже днем можно было видеть этих приятных зверьков. Плавно скользит подо мною вода. Чуть морщинит на повороте. К этим морщинкам прибавилась еще одна. В центре ее темный предмет. Что это плывет по реке?
Это голова бобра. Я даже привстал от неожиданности — живы мои приятели!
Бобр не мог не заметить меня. Но смельчак плывет не сворачивая. Вместе с рекой делает плавный поворот, и проходит в нескольких метрах от меня. На фоне песчаного дна хорошо вижу темное тело с большим плоским хвостом.
Зверек исчезает за следующим поворотом. Остаются радость встречи с ним и чувство беспокойства за бобра. Плохо может кончиться для него такая смелость.
Хмурится небо. Хмурится лес. В еловой чаще полутемно, как будто не середина дня, а поздние сумерки. Иду заросшим лесным проселком, где давно не ступала нога человека. Изредка попадаются старые лосиные следы.
А вот кабаньи! Совсем свежие! Здесь кабан перепахал обочину. Здесь блаженствовал, развалясь в грязи. А здесь очищал грязь о шершавую кору старой ели. На всякий случай внимательно посматриваю по сторонам, не напало бы лесное страшилище на меня из еловых зарослей.
Вышел на вырубку, густо заросшую кустами. В кустах что‑то зашуршало. Мне показалось, что из зарослей поднимается медведь. Но я тут же понял, что это кабан.
Крупный черный секач — одиночка грозно уставился на меня. Я замер, присмотрев поблизости суковатую ель, на которую при необходимости можно быстро забраться.
Кабан не предпринимал никаких действий. Только сердито сопел. Я сделал к нему шаг, чтобы получше его рассмотреть. Вепрь рыкнул. Подпрыгнул. И, отбежав метров на двадцать, снова повернулся ко мне.
Не стал я испытывать терпение кабана, слишком опасно. Повернулся, и пошел своей дорогой. Но любопытно, — при такой колоссальной силе, кабан дрогнул и отступил от безоружного.
Из кустов на луг выбежал крупный сильный лось. Остановился, повернув голову назад.
А сзади, в кустах, стоит лосиха, его подружка.
Лось пробежал еще, предлагая ей последовать за собою в лес, расположенный по другую сторону луга.
Но лосиха не сдвинулась с места.
Еще одна пробежка. И тот же результат.
Постоял лось в раздумье. И вернулся к лосихе. Сила подчинилась упрямству.
Из кустов, не заметив меня, вылез барсук и потрусил по тропинке по каким‑то своим делам. Я решил поспешить за барсуком. Куда он направится? Что будет делать дальше?
Пробежав по тропинке, полосатый свернул на поляну. Пересек ее. Обследовал ближайшие к поляне кусты. Взбежал на пригорок, поросший соснами.
То и дело барсук останавливается. Опустив нос к книзу, кого‑то вынюхивает. В такие моменты замираю, чтобы зверька не вспугнуть.
К сожалению, мое путешествие за барсуком длилось недолго. Пока он, скрытый от моих глаз, обследовал низинку, я решил подбежать к нему ближе. Это меня и подвело. Заслышав шорох, барсук высунулся из низинки. Увидев человека, на несколько секунд застыл от неожиданности. Затем резво бросился в ближайшие густые кусты.
Жаль, что мы так быстро расстались.
Шел по тропинке. Вспугнул белку. Она метнулась на ближайшую березу и уселась там почти на самой вершине, испуганно глядя на меня.
Я решил подождать пока белка придет в себя и спустится ко мне поближе. А может прыгнет на соседнюю елку. Интересно посмотреть на рыжую в полете.
Не спускается белка. И на другое дерево не собирается прыгать. Ну что ж, подождем. Перекусим. Отдохнем. Нам спешить некуда. А ты, белка, непоседа. Долго так не просидишь.
Ложусь на зеленую травку. Принимаюсь за обед. Все сжевал, а белка никаких действий не предпринимает. Ни на какие мои заигрывания в виде цоканья языком и ласковых слов не реагирует. Только перебралась на сук потолще. Легла на него животом, и опустила по обе стороны лапки. Словно демонстрирует: «Что ж мол, я тоже пережду. Мне тоже некуда спешить».
Долго я ждал белку. Но не дождался. У нее, непоседы, терпения оказалось больше.
Возвращался ранним утром из леса, вспугнул выводок рябчиков. Молодые птицы взлетели из высокой густой травы, в которой я ни за что бы их не разглядел, и расселись над моей головой на ольховые кусты.
Сидят, не улетают. Я с любопытством рассматриваю их. Они — меня. Первый раз, видно, встретились с человеком. Совсем не боятся.
В книгу «Из глубин памяти» вошли литературные портреты, воспоминания, наброски. Автор пишет о выступлениях В. И. Ленина, А. В. Луначарского, А. М. Горького, которые ему довелось слышать. Он рассказывает о Н. Асееве, Э. Багрицком, И. Бабеле и многих других советских писателях, с которыми ему пришлось близко соприкасаться. Значительная часть книги посвящена воспоминаниям о комсомольской юности автора.
Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.
«Цукерман освобожденный» — вторая часть знаменитой трилогии Филипа Рота о писателе Натане Цукермане, альтер эго самого Рота. Здесь Цукерману уже за тридцать, он — автор нашумевшего бестселлера, который вскружил голову публике конца 1960-х и сделал Цукермана литературной «звездой». На улицах Манхэттена поклонники не только досаждают ему непрошеными советами и доморощенной критикой, но и донимают угрозами. Это пугает, особенно после недавних убийств Кеннеди и Мартина Лютера Кинга. Слава разрушает жизнь знаменитости.
Когда Манфред Лундберг вошел в аудиторию, ему оставалось жить не более двадцати минут. А много ли успеешь сделать, если всего двадцать минут отделяют тебя от вечности? Впрочем, это зависит от целого ряда обстоятельств. Немалую роль здесь могут сыграть темперамент и целеустремленность. Но самое главное — это знать, что тебя ожидает. Манфред Лундберг ничего не знал о том, что его ожидает. Мы тоже не знали. Поэтому эти последние двадцать минут жизни Манфреда Лундберга оказались весьма обычными и, я бы даже сказал, заурядными.
Эта повесть о дружбе и счастье, о юношеских мечтах и грезах, о верности и готовности прийти на помощь, если товарищ в беде. Автор ее — писатель Я. А. Ершов — уже знаком юным читателям по ранее вышедшим в издательстве «Московский рабочий» повестям «Ее называли Ласточкой» и «Найден на поле боя». Новая повесть посвящена московским подросткам, их становлению, выбору верных путей в жизни. Действие ее происходит в наши дни. Герои повести — учащиеся восьмых-девятых классов, учителя, рабочие московских предприятий.
Июнь 1957 года. В одном из штатов американского Юга молодой чернокожий фермер Такер Калибан неожиданно для всех убивает свою лошадь, посыпает солью свои поля, сжигает дом и с женой и детьми устремляется на север страны. Его поступок становится причиной массового исхода всего чернокожего населения штата. Внезапно из-за одного человека рушится целый миропорядок.«Другой барабанщик», впервые изданный в 1962 году, спустя несколько десятилетий после публикации возвышается, как уникальный триумф сатиры и духа борьбы.