Лучи смерти - [41]

Она опустила голову и сомкнула веки. Воспоминание о тех событиях и теперь еще вызывали в ней дрожь.

— Я была смертельно унижена. Я не понимала, как буду жить…

Сотни раз желала я тогда смерти. Любовь сменилась ненавистью. Я ненавидела так сильно, как только может ненавидеть женщина… Ты знаешь, что было потом. Я стала певицей. Я думала забыться в вихре жизни, но скоро разочаровалась еще горше.

Я решила жить исключительно искусством и посвятила ему все мое существование…

Тогда явился ты… Ты был благороден, был добр ко мне. Ты выказывал предо мною удивление, почтительность, доверие. Ты был готов связать свою судьбу, свою жизнь с моею, дать свое имя женщине, которую едва знал…

Лорд Мейтланд слушал с неподвижным лицом.

Настала мучительная пауза.

Лорд Гораций стиснул зубы. Противоречивые чувства охватили его. Безудержная откровенность Дианы казалась ему благотворной, но другой инстинкт боролся против этого чувства. Что-то, чуждое его существу, всплывало в нем, заставляя собрать все свое мужество, подавить любовь и сострадание, отвернуться от жены.

Диана, казалось, угадала его мысли.

— Гораций! Гораций! — крикнула она полузадушенным голосом. В ее лице не было ни кровинки.

Лорд услышал этот испуганный голос. Бросившись к ней, он дрожащими руками зажал ей рот, закрыл неподвижно раскрытые глаза. Его ресницы увлажнились.

Она почувствовала его движение, прикосновение его пальцев к своим глазам, прикосновение, полное любви и сострадания.

Она обвила руками шею мужа.

— Ты любишь меня, веришь мне?

Лорд Гораций схватил ее руки.

— Дай мне время… Ты воскресила призраки прошлого… Нужно время, чтобы снова вернуть их в небытие…

— Ты не спрашиваешь об его имени, Гораций?

— К чему имя? Пусть оно будет погребено, Диана.

— Я должна его тебе назвать, чтобы ты все понял… Это был… Эрик Трувор…

— Лорд Мейтланд желает говорить с вашей светлостью, — доложил лакей, и сейчас же после этого лорд Гораций вошел в кабинет английского премьер-министра. Положение было серьезно. Два часа назад в Лондоне получилось официальное сообщение о сражении в Сиднее. Английское правительство еще скрывало его, но слухи уже носились по улицам английской метрополии. Рассказывали о неслыханном унижении, которому подвергся английский флаг со стороны американских вооруженных сил.

Несмотря на устав почтового ведомства, в Лондоне были дюжины тайных приемников для радиотелеграмм всего мира. Они помещались на письменных столах и получали радио из Австралии и Южной Африки так же легко, как из Шотландии или Франции.

Лорд Мейтланд протянул министру газету, которую Глоссин прислал леди Диане.

— Весть хорошая, если она правдива. Мы этого еще не знаем. Уже тридцать шесть часов я жду сообщения полковника Троттера, которому военное министерство поручило это предприятие.

— Троттер?..

— Что вы хотите сказать?

— Ничего важного. Но по-моему сообщение должно было давно получиться. Это неслыханно, что мы узнаем о предпринятом нами деле через посредство шведской газеты.

Лицо премьера выражало озабоченность по поводу исхода экспедиции.

— Боюсь, как бы что нибудь в этом предприятии не оказалось не в порядке. И думать нечего принять решение, не узнав сообщения Троттера или, что еще лучше, не повидав его самого. Незадолго до вашего прихода я просил военного министра прибыть сюда. Я думаю, это он.

В комнату вошли сэр Джон Рэпингтон и полковник Троттер. Последний производил не особенно благоприятное впечатление. Кожа на его лице шелушилась, словно кора платана весной. Борода почти целиком стала жертвой ножниц.

Это впечатление усилилось, когда полковник Троттер сделал устный доклад. Восемь человек из его отряда убиты, некоторые из них сгорели. Пятеро более или менее тяжело ранены. Лишь семь человек вернулось с полковником в Англию.

В остальном его доклад подтверждал и дополнял сообщение шведской газеты. После отчаянной обороны осажденные прекратили огонь. В эту минуту раздался взрыв, о котором сообщают газеты. Осажденные безусловно погибли во время взрыва и пожара, если даже спаслись от стрельбы наступающих.

Английские министры почувствовали большое облегчение во время доклада Троттера.

— Пока все хорошо, — прервал его Рэпингтон, — но почему вы немедленно не отправили радио в министерство?

— Невозможно было, сэр! Телеграфист был ранен. Остальные не умели с радио обращаться.

Военный министр нахмурился.

— Очень жаль! Единственного радиотелеграфиста не следовало подвергать опасности, господин полковник. И затем… вы вернулись на одном из наших аэропланов? Почему вы не дали знать оттуда?

Полковник Троттер с отчаянием теребил скудные остатки своей бороды.

— Невозможно было, сэр! Совершенно невозможно! Телеграфист объявил, что его аппарат не действует по необъяснимым причинам. Ничего нельзя было поделать.

Покинув своих коллег, лорд Гашфорд официально сообщил в печати о Сиднейском сражении. В мгновение оно стало известно в тысяче мест Лондона. Экстренные выпуски выходили миллионами, их вырывали у продавцов и без конца читали. Беспокойство возрастало, и настроение лондонцев быстро приближалось к тому моменту, при котором можно опасаться всякого непредвиденного взрыва человеческих страстей.