Лучезарная - [19]

– И-извини, – сказала я с запинкой. – Ты ведь ходишь в… то есть… Ты знаешь, где хранят ночные горшки?

Мое лицо горело. Мальчик, похоже, напрягся, будто не ожидал, что я к нему обращусь.

– Неважно, – пробормотала я. – Я просто…

– Горшки в углу.

Я замерла. Мальчик не пошевелился, но его мягкий и невероятно глубокий голос наполнил собой всю комнату.

– Поставь горшок на место, когда закончишь. Утром слуги унесут.

– Ох. Спасибо.

Я действительно нашла в углу ярко раскрашенные глиняные горшки. Но я медлила.

– А ширма для приватности хранится где-то снаружи?

Мальчик коротко рассмеялся:

– Приватность запрещена, новенькая. Советникам нельзя иметь друг от друга секреты. Многие кандидаты облегчаются утром или поздно ночью, когда ширма для разделения мальчиков и девочек еще не убрана.

Дирмийский акцент мальчика звучал почти музыкально. Взрывные согласные отскакивали от языка, как камешки по поверхности пруда.

Он добавил:

– Не бойся. Я отвернусь.

Я сделала свое дело как можно быстрее и поставила горшок на широкий подоконник возле алькова. У меня заурчало в животе.

Я вспомнила зал со столами, которые ломились от самых разных блюд, и спросила:

– Где я могу найти еду?

– Не знаю, – ответил мальчик. – Я пропустил ужин несколько часов назад.

– Слуги в моем родном доме однажды связали меня, как и тебя, – выпалила я сконфуженно. – Они боялись, что я украду их воспоминания, пока они спят. Я всегда возвращаю чужие истории на то место, где взяла. Но мне не доверяли.

Впервые за все время разговора дирмиец повернулся в мою сторону.

Из-за его массивности я ожидала, что он будет выглядеть старше, но в пламени свечей на меня смотрело очень юное лицо с тяжелой челюстью, красно-коричневой кожей и резким изгибом бровей. Уши торчали, словно мальчику еще предстояло до них дорасти, хотя трудно было представить, что он может стать еще больше.

– Красть воспоминания, – сказал он, – это твой Дар?

Я кивнула.

– Вот так.

Чувствуя странную потребность впечатлить его, я положила руку на помост, где обычно спал Дайо. Мрамор беззвучно стонал, пока я вторгалась в чужие воспоминания. Камень помнил мальчика, который спал здесь десятилетия назад. Снова и снова он шептал в одеяло: «Леди… Леди… Леди…»

Я отдернула руку, словно обжегшись.

Дирмиец поднял бровь:

– Что-то не так?

– Император Олугбаде спал тут до Дайо, – объяснила я. – Когда император был маленьким, ему снились дурные сны. Наверное, и принца тоже мучают кошмары.

– Ты увидела все это, просто дотронувшись?..

– Люди повсюду оставляют после себя истории. Легче забирать их у чего-то живого. У деревьев, у земли. У предметов и мертвых вещей память не очень четкая.

Мальчик провел ладонью по мягким кудрям.

– А ты умеешь забирать воспоминания навсегда? – Цепь на его руке зазвенела. – Ты можешь заставить чьи-то истории исчезнуть?

– Нет! – отрезала я. – То есть… не знаю. Я никогда не пробовала. – К моему удивлению, мальчик выглядел разочарованным. – Меня зовут Тарисай. Я из Суоны. А ты?

– Санджит, Дирма. – Он напрягся, когда я подошла ближе, и спрятал скованную руку за спину. – Разве ты меня не боишься?

– А стоит?

– Ты слышала Благословенную, – сказал он сухо. – Я Королевский Медведь.

Я опустила голову, чувствуя себя виноватой из-за того, что он стал свидетелем нашего с Кирой разговора.

– Кира говорит, ты прошел проверку Лучом. Значит, ты любишь Дайо и не можешь быть так уж плох.

– Медведи опасны, даже если не хотят. – Он мрачно смотрел на свою мозолистую ладонь. – Это у них в крови.

Я вспомнила слова Навуси: «Убийство у нее в крови».

– Люди не обязаны вредить другим, если не хотят, – парировала я резко. – Никто не обязан. Они не могут нас заставить.

– Конечно, могут, – возразил он спокойно. – Если нас помажут, мы будем служить принцу Экундайо. Такова присяга советников: «Мы сияем, как луна, отражая лучи утренней звезды».

Я нахмурилась.

– Неужели кто-то хочет быть луной? Она белая и холодная. Я бы предпочла стать солнцем.

Впервые за все время разговора Санджит улыбнулся. Я заметила, что глаза у него – цвета крепкого миндального чая. Во взгляде мальчика вспыхнуло любопытство.

– Ты наверняка уже долго живешь во дворце. Сумеешь найти нам еду? И разве ты не способен просто порвать цепь?

– Если бы я мог, – пробормотал он с горечью, – то меня бы здесь уже не было, солнечная девочка. Я не настолько сильный. – Санджит махнул пятерней в сторону. – Кандидаты бросили ключ где-то там.

Я быстро сосредоточилась, упала на колени и прижала ухо к полу. В камне эхом отдавались воспоминания. Детские ноги. Звон ключа, скачущего по плиткам и закатившегося под циновку. Я шарила в темноте, пока пальцы не сомкнулись вокруг чего-то металлического.

– Нашла.

Я встала и взяла Санджита за руку. Сначала он застыл, будто его напугало прикосновение, затем расслабился, внимательно за мной наблюдая. Я открыла железный наруч.

– Пойдем! – Внезапно смутившись, я направилась к двери. – Я видела комнату со столами. Может, там осталась еда.

Мальчик последовал за мной. Я оглянулась. Он сгорбил плечи, словно испытывал неловкость от того, что занимал в любом помещении слишком много места. Похоже, он ощущал себя чужаком, незаконно вторгшимся во дворец.