Лубянская ласточка - [35]

Подобный пинг-понг продолжался около часа. Натали давно стало ясно, что у ДСТ никаких серьезных фактов против нее нет, поэтому держалась вполне уверенно, демонстрируя справедливое негодование.

«Зачем же понадобился весь этот разговор?» – спрашивала себя Натали и вскоре получила ответ.

– Вы утверждаете, что никаких противоправных действий не совершали и поэтому спокойно ожидаете получения французского гражданства?

– Да, именно так.

– А вот и не так! Во-первых, имеется факт вступления в фиктивный брак ради получения гражданства.

– Но это не является нарушением закона.

– Как посмотреть. Можно увидеть в этом попытку КГБ внедрить своего агента в разведываемую страну

– Но я не агент!

– Пока оставим это – на время. Сейчас вы выйдете из здания в сопровождении моего помощника, – кивок в сторону сидящего напротив молодого инспектора, – он доведет вас до припаркованной вами машины. Там сейчас дежурит полицейский и внимательно рассматривает любопытный документ за лобовым стеклом. Он составит протокол, доставит вас в полицейский участок, там с вас снимут показания, и дело будет передано в суд. Могу заранее сообщить вам решение. Вам, мадам Дюпре, грозит признание вашего брака незаконным, вряд ли ваш «муж» будет за вас крепко держаться. Свои деньги он уже получил. За подделку важного документа, что повлекло за собой финансовые потери со стороны государства, на вас будет наложен ощутимый штраф. Но это не все! Самое для вас неприятное – депортация на вашу горячо нелюбимую родину. Все. Выбирайте!

Натали поняла, что в ДСТ даром хлеб не едят, и искренне пожалела, что не вняла предостережениям Виктора. Теперь предстояла расплата.

Она подняла глаза и встретилась с жестким, сверлящим взглядом комиссара.

– Выбирать между чем и чем? – спросила Натали тихо.

– Между отъездом на родину и сотрудничеством с ДСТ, – последовал ответ.

– Я согласна сотрудничать с ДСТ.

Через три дня Натали получила вожделенный французский паспорт.

…А еще через полгода в том же кабинете между уже известными французскими контрразведчиками состоялся разговор следующего содержания:

– Предлагаю использовать агента Мидас в более серьезных операциях, шеф. Хватит выслушивать от нее московские сплетни и сомнительную информацию из местных эмигрантских кругов.

– Что вы конкретно предлагаете, Риго?

– У меня есть кое-какие соображения на сей счет, шеф…

Разговор этот приведет к целому ряду событий, которые в биографии героини могут рассматриваться по-разному. В зависимости откуда на них посмотреть – из Парижа или из Москвы.

…Легаре не переставал удивляться и восхищаться любимой женщиной. Ему, человеку, до сего времени и не помышлявшему оставить семью, приходилось все труднее и труднее. Мадам Легаре обратила внимание на то, как изменился Пьер после поездки в Москву на выставку. Вначале она не слишком волновалась – ну небольшой флирт, скоро пройдет. С кем не бывает? Однако когда муж стал пропускать семейные обеды, слишком часто выезжать в командировки – «Дела, дорогая», – а по ночам оправдывать свое равнодушие: «Прости, дорогая, работа отнимает все силы…» – супруга поняла, что происходит нечто более серьезное, чем ординарная интрижка.

Как-то Мари, однокурсница и подружка Аннет, дочери Легаре, спросила:

– Слушай, Анн. Иду я вчера по бульвару Осман, и представляешь, возле одного из домов останавливается «мерседес», оттуда выходит твой папа, а следом – изумительной красоты дама в элегантном костюме, как с обложки модного журнала.

– Что дальше?

– Дальше? Не знаю, они зашли в подъезд. Я пошла по своим делам.

– Она красива, молода?

– Я же говорю, изумительная, редкого обаяния. На первый взгляд, молода, а там кто знает? Сама понимаешь – макияж, салоны, подтяжки. Так ты не знаешь ее?

– Узнаю. Причем в самое ближайшее время. Следить за отцом Анн не собиралась, а просто за обедом, на котором присутствовал отец, спросила в упор:

– Папа, что за женщина живет на бульваре Осман? Ты ведь часто бываешь у нее?

– Аннет, как ты можешь… – возмутилась мадам Легаре. И совершенно напрасно. Детей с малых лет поощряли, если они открыто делились своими мыслями с родителями. И если дочь сейчас нарушила правила хорошего тона, то объяснялось это не огрехами воспитания, а горячей привязанностью детей к обоим родителям, неустанно внушавших им, что верность и честность – в жизни личной, общественной или коммерческой – есть первейшая добродетель. Нечестная игра в их собственной семье показалась им крахом всего.

– Все нормально. Так даже лучше. Мне надо поговорить с тобой, Жюльет, – выдавил из себя Пьер.

Аннет и Клод положили салфетки и вышли из-за стола.

– Все так серьезно, Пьер?

– Я встретил женщину в Москве, полагал – ненадолго. Но… в общем, я не могу без нее. Конечно… – забормотал Легаре – ему действительно было и трудно и больно, ведь с Жюльет они счастливо прожили двадцать пять лет. – Конечно, вы будете обеспечены, вам ни от чего не придется отказываться.

– Кроме тебя, Пьер…

– Прости, Жюльет, это сильнее меня.

– Возможно, ты делаешь серьезную ошибку.

– Еще раз прости. Если можешь…

– Думаю, ты очень скоро пожалеешь о своем решении.

– Что ты хочешь сказать, Жюльет? Уж не…