Lubvi.NET - [7]

Не знаю, как я смотрелся на стороны. На кого я был похож больше: на разгневанного короля Артура, заставшего леди Женевру с Ланселотом, или просто на последнего кретина, который не понимает, а главное — не хочет понять современных реалий жизни и живет в своем призрачном, иллюзорном мире и не хочет ничего другого ни знать, ни видеть. А когда в его придуманный мир вторгаются, он не понимает, за что его так ненавидят, почему не понимают. Я, наверное, был тем самым Маугли Киплинга, которого волки послали жить к людям, а люди не приняли. Но от этого он не перестал быть Маугли.

Яна стояла и молча слушала мой экспрессивный монолог. Затем губы ее задрожали, на глазах выступили слезы. Признаюсь, я бы и сейчас очень много отдал за то, чтобы узнать, что она в тот момент думала обо мне. Считала ли она меня полным идиотом, который придумал себе какие-то непонятные принципы и не оценил ее жертву. Или просто холодно и цинично рассуждала, поверил я ее обману или нет. А может быть, просто думала, что правильно сделала, когда спала с нормальными парнями, которым был нужен секс, а не какие-то малопонятные в восемнадцать лет высокие чувства.

Но, тем не менее, факт остался фактом: она спала с другими парнями, а встречалась со мной. Намного позже одна девушка в порыве откровенности сказала мне, что умные парни — это очень классно, они так все хорошо понимают, особенно когда ты им рассказываешь про проблемы со своим парнем. Они дают очень умные советы, которые как правило бывают полезными. Только эта девушка, не буду здесь называть ее имени, почему-то никак не могла понять, что этим умным парням тоже хочется любви и секса. И если вы тут подумаете, что я был законченным идеалистом и не думал о близости с Яной, то вы глубоко ошибаетесь. Я думал об этом и даже намекал ей. Но мне было просто хорошо с ней, и я честно и искренне верил, что она пока не готова морально к более близким отношениям. Я ждал. А она, как выяснилось, в это самое время усиленно готовилась к этим самым отношениям.

Иногда все решают всего лишь несколько секунд, а может быть, всего лишь миг. Я сейчас отчетливо осознаю, что если бы тогда Яна бросилась мне на шею, обняла бы, начала целовать, шептать: «Прости меня, милый! Я хотела как лучше!», то я бы не выдержал, наверное, тоже расплакался. А потом, возможно даже в тот же вечер, у нас бы с ней все было. И мне было бы все равно, сколько у нее молодых людей было на стороне. Мне тогда было бы вообще на все плевать. И я ждал, я ждал и очень хотел, чтобы она бросилась мне на шею. Но она не бросилась, потому что, весьма вероятно, ждала шага от меня, а натолкнулась на холодный, жестокий монолог-лекцию о лишних людях, в лучших традициях нашего преподавателя по русской литературе.

Мы стояли друг напротив друга. У Яны текли по щекам слезы, я тоже был готов разреветься от досады. А потом я просто развернулся и ушел. Молча, спокойно, пытаясь сохранить остатки своего рыцарского достоинства и несусветной глупости, которые в восемнадцать лет только и могут быть.

Глава 2. Агония

Как ни странно, по дороге домой я чувствовал себя вполне нормально. Безусловно, чувство обиды и непонимания со стороны любимого человека одолевало меня. К тому же, теперь я был абсолютно уверен, что лгут абсолютно все люди. Ведь даже если она не говорила мне ничего о своих связях, то это не значит, что их не было. Она могла прикрываться какими угодно благими намерениями. Но в любом случае это была измена. И тут ничего нельзя было поделать.

«Ну и ладно, ну и пожалуйста, — думал я. — Первый блин всегда комом. Мало, что ли, симпатичных умных девушек вокруг меня, да на том же журфаке их полным-полно. Тем более что теперь я уже второкурсник, у меня есть все шансы познакомиться с симпатичной первокурсницей осенью. А Яна мне теперь не нужна. Пусть идет себе, спит с кем хочет и придумывает при этом в оправдание себе невесть что».

Оглядываясь на все эти мысли, сейчас я отчетливо понимаю, что тогда, по дороге домой, я действительно почти задушил в себе всякие добрые чувства к своей первой девушке. И если бы в этот самый момент я каким-то совсем уж непостижимым образом познакомился бы с другой девушкой, то события следующего дня, а вслед за ним и всей моей последующей жизни могли бы пойти совсем по-другому.

Единственное, что я помню более или менее отчетливо, это то, как я, напрягая свою мужскую логику, пытался понять: действительно ли Яна ложилась под других парней ради того, чтобы со мной у нее все вышло хорошо, или же это она все придумала, чтобы разжалобить меня, вызывать сострадание.

Не знаю, напал ли я на правильный след в итоге или все-таки нет, но очень похожую историю мне рассказали совсем недавно. Одна молоденькая девушка встречалась с парнем, будучи девственницей, и очень переживала из-за этого. В итоге потеряла невинность с сорокалетним мужиком в доме отдыха, на заднем сиденье старенькой иномарки.

При этом ни радости, ни счастья, ни вообще какого-либо удовольствия она от этого не испытала. Более того, она и мужика-то этого толком не разглядела.

История это была мною услышана от человека, заслуживающего доверие, и у меня не было никаких оснований не верить ему. Однако сам факт повтора трагической развязки моей первой любви натолкнул меня на мысль, что эти непонятные страхи девушек, несусветные глупости молодых людей — все это провоцируют проклятые фильмы и журналы, на которых воспитывается нынешние поколение. В том числе и я. Только у меня к этому примешались еще и идеалистические представления о чести и совести, взятые из классической литературы, так что в итоге получилась вот такая гремучая смесь.