Лубочная книга - [113]

— Ах, уж день! Мы так приятно провели время, милый мой, что даже не заметили, как миновала ночь. Выйдем на свежий воздух и полюбуемся природой. Взгляни, какое чудесное лазоревое небо! Как приятно алеет оно утренней зарей!

— Да, — прервал Андрей, — оно так же заалело, как твое приятное личико.

Он поцеловал ее в щеку, — и, в самом деле, у Селимы, как у майской благоухающей розы, пылали щеки, а взор ее прелестных глаз делал ее еще восхитительней и представлял в ней Победоносцеву одну из прекраснейших нимф Венеры.

Селима, обняв своей лилейной рукой шею Андрея, сказала ему:

— Видишь ли ты, как величественно всходит солнце.

— Вижу, — отвечал он.

— Так величествен и ты с твоею гордою осанкою.

— Благодарю за комплимент.

— Благодарю за сравнение с алеющею зарею.

Андрей нежно обнял ее, и они долго, в немом восхищении, любовались друг другом. Селима первая прервала молчание.

— Я думаю, милый мой, не время ли нам оставить эти приятные места, и как можно скорее, а то того и смотри, как нахлынет мой отец.

— Это правда, — отвечал Победоносцев, — у нас все в лагере зашевелилось и пришло в движение. Командир моего полка теперь уже давно встал, да и сам генерал, который имеет привычку по зарям несколько времени прогуливаться. Но у тебя, Селима, нет соответственной твоему полу одежды. В чем ты покажешься к ним?

С е л и м а (с улыбкой). Ошибаешься! Посмотри, как я в несколько минут преображусь в амазонку; но сперва дай мне умыться.

И Победоносцев, давно все изготовивший, подставил к ней серебряный тазик и держал в руке своей такой же рукомойник с тонким, белым, как снег, полотенцем.

С е л и м а. Однако ж я по металлу этому вижу, что ты, Андрей, не совсем беден.

П о б е д о н о с ц е в. Нет, милая Селима, благодаря Бога, родители мои богаты; я один у них сын и наследник большого имения. Мы будем жить с тобою в самом цветущем положении.

С е л и м а (тихо, вздохнув). Дай Бог, чтобы это как можно долее продолжалось!

П о б е д о н о с ц е в. Ты вздыхаешь, прелестная Селима! Что это значит!

С е л и м а. Признаюсь, я ужасно опасаюсь твоих жестоких ран, и Боже сохрани, если… (Отирает слезы.)

П о б е д о н о с ц е в. Если я умру? Что ж делать, сей предел для нас неизменим. Только об одной тебе тогда будет страдать и мучиться душа моя. Но ведь я чувствую, милая Селима, что теперь совершенно здоров, а чрез несколько минут соделаюсь благополучнейшим из всех людей.

Разговаривая так, Селима улыбалась и просила Победоносцева оставить ее на несколько минут. «Да мне кажется, и тебе, Андрей, надобно переменить одежду. Неужели ты в этой пойдешь к своим начальникам со мною?»

— Не беспокойся, моя милая Селима, — отвечал Победоносцев, — военный человек знает, когда и как ему одеться, особенно чтобы приглянуться такой хорошенькой, как ты! — прибавил он, затягивая свое щегольское полукафтанье. Он был прелестен в этом полукафтанье.

— Ну вот, и я совсем, — продолжал он. — Военный человек не заставит долго ждать себя, у него живо все кипит.

Он закрутил свои черные как смоль усики и, обратясь к Селиме, сказал:

— Кажется, теперь мы не пристыдим мою милую Селиму.

— Все это хорошо, — сказала Селима, — но позволь мне быть немного неучтивой и попросить тебя выйти из палатки.

— Как! Я уже так скоро наскучил тебе?

— О нет! Я только прошу тебя, чтоб ты не помешал мне поприличнее одеться; потому что, в свою очередь, я не хочу нарядом своим пристыдить моего милого Андрея.

— Благодарю, милая Селима; а я хотел предложить тебе мои услуги и помощь одеться.

— А разве ты не знаешь, что черкешенки не любят одеваться при мужчинах, и потому прошу оставить меня на время.

— Хотя неохотно, а делать нечего, должен исполнить твое приказание, впрочем, с тем только условием, чтоб ты за мое послушание наградила меня по крайней мере поцелуем.

Целует ее и уходит.

По уходе его Селима пробыла несколько минут в самом восхитительном рассеянии. «Ах, Андрей, один Бог видит, как я люблю тебя!» (Становится на колена пред маленьким образом Богоматери с Спасителем, оправленным в золотую ризу с бриллиантовыми венцами, пред коим теплилась лампада.) «Это благословение родителей Андрея, — говорит про себя Селима, — я видела этот образ на груди его, когда он был у нас. Ах! Какие небесные черты на лицах Спасителя и его Пречистой Матери!» Молится с благоговением и слезами по обряду христиан, чему научил ее Победоносцев. Она чувствует восторг в душе своей и сердце, до сего времени неизвестный ей: усугубляет свои моления и слезы и потом, встав поспешно, одевается в приличное платье, которое она с собой принесла из дому и скрыла, чтобы более удивить своего любезного, не заметившего в радости узла под рукой ее, когда она пришла с ним в его палату.

Победоносцев, не смевший нарушить благоговейных чувств своей невесты, богато одетый и подпоясанный драгоценной саблей, подаренной ему Узбеком, имел два ордена на груди своей, высокой и богатырской, показывающие его храбрость и отличие в первых сражениях. Тонкий и стройный стан его обвит был персидским богатым поясом, верхняя одежда его была из самого лучшего английского сукна, с манерным золотым позументом и таким же шитьем, а полукафтанье алого бархата. Прохаживаясь около палатки, он частехонько покашливал, давая то знать Селиме, что он ожидает ее призыва.