Ложная память. Почему нельзя доверять воспоминаниям - [9]
Однако, хотя детский мозг очень быстро растет, в то же время в нем происходит масштабный нейрональный прунинг. Это значит, что исчезают отдельные нейроны (клетки мозга). Этот процесс начинается почти с самого рождения и заканчивается к началу пубертатного периода. По мнению Майи Абиц[19] и ее коллег, у взрослых, по сравнению с новорожденными, значительно (на 41 %) меньше нейронов в важных отделах мозга, играющих ключевую роль в мышлении и работе памяти, в том числе в медиодорсальном ядре таламуса. Если бы вы увидели процесс нейронального прунинга, не зная, что происходит на самом деле, вы бы наверняка с горечью предположили, что человек, в мозг которого вы заглянули, вот-вот скончается от страшной болезни головного мозга – все эти прекрасные, похожие на галактики скопления нейронов исчезают без следа. Но все идет по плану: быстрый рост мозга влечет за собой необходимость в быстрой очистке. Этот процесс повышает производительность мозга. Он растет, и его работа оптимизируется. Рост – оптимизация. Рост – оптимизация. Поэтому, несмотря на то что общий размер и объем мозга увеличивается, число нейронов в нем уменьшается, чтобы очистить место для самой важной и долгосрочной информации.
Пока мозг теряет клетки и увеличивается в размерах, меняется, по-видимому, и способ установления контактов между нейронами. Как объясняется в третьей главе, нейроны – это клетки нашего мозга, которые перерабатывают и передают информацию посредством электрических и химических сигналов. Связи между ними, называемые синапсами, часто считают отражением процессов обучения, в том числе тех, которые позволяют нашей рабочей памяти группировать обрывки информации. В процессе синаптогенеза – формирования синапсов – создаются связи, которые образуют физическую сеть, объединяющую ассоциирующиеся друг с другом понятия, например: Starbucks, зеленый, кофе, бариста, интернет.
Согласно исследованию этого феномена, проведенному Питером Хаттенлочером[20], нейробиологом из Чикагского университета, в младенчестве образуется избыточное количество нейронов, повышенная плотность которых сохраняется в позднем детстве и в юности. После этого наступает период нейронального прунинга, обычно заканчивающийся к середине подросткового периода. Это означает, что мы начинаем свою жизнь с огромным количеством нейронов и способностью устанавливать бесчисленное множество межнейронных связей, которая сохраняется и в детстве. Однако чем старше становится ребенок, тем лучше его мозг понимает, какие связи необходимо сохранять, а какие из них – избыточны. С этого момента и вплоть до середины подросткового периода в мозге происходит что-то вроде весенней генеральной уборки. Конечно, когда вам было пять, вы могли перечислить все виды динозавров, но действительно ли вам была необходима вся эта информация? Скорее всего, нет, решил ваш мозг и стер все связи и нейроны, отвечавшие за хранение этих знаний.
Устранение лишних нейронов – это неотъемлемая часть процесса обучения, поскольку мы должны уметь не только устанавливать значимые связи между родственными понятиями, но и избавляться от ненужных. Наш мозг удаляет любые потенциальные связи между Starbucks и не имеющими к нему отношения концептами, такими как «желтый», «цветы» или «единороги». Это повышает его производительность, когда необходимо вспомнить, что такое Starbucks, и быстро воспользоваться этой информацией.
По мере того как ребенок растет, замысловатая сеть бесполезных связей между нейронами одновременно расширяется и упрощается, чтобы в ней было легче разобраться. Мозг производит огромнейшее количество нейронов с множеством разнообразных связей, а затем избавляется от тех нейронов и синапсов, которые используются меньше всего. Исследователь Гал Чечик[21] и его коллеги из Тель-Авивского университета назвали этот процесс оптимальным стиранием информации по принципу «наименьшей ценности». Таким образом, наш мозг освобождается от захламляющей информации и превращается в простой и изящный механизм, оптимизированный для конкретной среды обитания, исходя из индивидуального обучения, биологии и обстоятельств.
Итак, из-за структурной недоразвитости, а также из-за недостатка организации и языковых средств воспоминания о событиях раннего детства не могут сохраняться до взрослого возраста. Но нам еще предстоит по-настоящему разобраться, почему нам все-таки кажется, что мы помним те годы? Нетрудно понять, почему мы иногда забываем то, что происходило в действительности, но как мы можем помнить то, чего никогда не было? Почему Рут из примера, приведенного в начале этой главы, была так уверена, что помнит момент своего рождения? У нее остались яркие, детальные, мультисенсорные «воспоминания». Она описывает звуки, которые слышала, находясь в утробе матери, физическую боль, которую испытала во время родов, врачей и больничную палату, где она оказалась. Как это возможно?
