Ложись - [99]

Аугусто совсем разболелся. Он никак не мог избавиться от гриппа. А после двухчасового путешествия на крыше товарного вагона болезнь разыгралась вовсю. Гусман обратился к капитану;

— Прошу несколько дней не стричь меня, я сильно простужен.

Капитан, должно быть, хотел отказать решительно и резко, но у него почему-то вырвалось!

— Ладно!

Он был очень недоволен собой. И каждый день спрашивал Негра или Диаса:

— Ну что? Этот симулянт еще не острижен?

Капитан знал, что они сразу передадут это Аугусто.

Почему же он сам не выскажет все Гусману? Собственная нерешительность еще больше смущала и злила капитана. «Утром безо всякого прикажу ему немедленно остричься. И все!» Но почему-то дальше этого не шел.

Батальон получил партию обмундирования и боеприпасы. Испанские винтовки были заменены немецкими. Точность стрельбы у них была выше, но они нагревались после двенадцати выстрелов, а штыки ломались, когда ими открывали консервы. «Старички» любыми способами добывали себе кавалерийский карабин или испанскую винтовку. И никак не удавалось избавиться от разнобоя в вооружении.

Получили также итальянские каски. Казалось, они были сделаны из жести. Некоторые забавлялись тем, что стреляли по ним, другие сразу же их побросали и заменили более прочными немецкими (их множество валялось кругом). Однако солдаты сразу убедились в том, что пуля проходит и сквозь немецкую, как сквозь сливочное масло. Вскоре в батальоне остались всего две каски. И тотчас появились прозвища: «лейтенант, тот, что в каске» и «капрал, тот, что в каске». Этим капралом был Аугусто. Несколько дней он таскал на голове каску и терпеливо сносил прозвище. Но однажды подумал: «На кой черт я вожусь с этой дрянью!» — и вышвырнул ее.

Особенно много хлопот доставляли противогазы. Их выдали в начале войны. Офицеры и сержанты без конца проверяли их и грозили наказать тех, у кого они будут не в порядке. Несмотря на это, через несколько месяцев в противогазных сумках появились колбаса, хлеб, бумага для писем и всякое барахло.

В Теруэле им роздали походные палатки, рассчитанные на одного человека, однако на семерых досталось всего две. Хорошо, что они прихватили полагавшиеся новобранцам и еще кому-то. Но палатки так и не успели установить. С наступлением хорошей погоды они пошли на куртки и брюки. Палаточную ткань аккуратно хранили в вещевых мешках. Однако от всех этих попыток переделать и приспособить для своих нужд военное имущество было мало толку. С самого начала войны на местах их стоянок сотнями валялись брошенные противогазы. Позже к ним присоединились каски. Новобранцы палили в них, обучаясь стрельбе. У каждого и так хватало снаряжения: пояс, гранаты, винтовка, вещевой мешок, одеяло, фляжка, миска, а иногда и резиновый жгут, чтобы остановить кровотечение.

Тут они торчали почти месяц. Непрерывно шли самолеты бомбить Теруэль. Шли, несмотря на буран и град. Это был напряженный, стремительный полет птиц, возвещавших бурю.

Первые две недели были особенно тяжелы для Аугусто. Вернулся парень, который возил письмо Хуану. Он передал письмо Хуану в руки, но тот не ответил. Аугусто страдал из-за непостоянства и жестокости своего бывшего друга.

Рота Эспиналя и Роки расположилась отдельно. К кухням Аугусто не подходил, чтобы не встречаться о Кастильо. С каждым днем становилось все яснее, до чего он подл.

Скоро кончится 1937 год. Аугусто думает о том, как проводят рождество дома. Думает о своей невесте. В ее последних письмах ощущается какая-то болезненная горечь, вызванная тем, что ей пришлось поступить на службу. Аугусто приходится делать над собой усилие, чтобы отвлечься от собственных забот и попытаться успокоить ее. Гусман не упрекает Берту за то, что она докучает ему своими в конце концов не такими уж тяжкими невзгодами. Но на душе у него невесело. Вдали грохочет фронт. Скоро они будут там. Но кто утешит его, скажет ему ласковое слово? Как-то утром его вызвал лейтенант Барбоса.

— Как дела?

— Неважно, мой лейтенант.

— Ладно, слушай. Каптер из первой ранен и отправляется в госпиталь. Хочешь на его место, пока он там?

— Конечно, мой лейтенант. Благодарю вас.

— Но я искал тебя не для этого. Только ты никому не говори. Майор назначен командиром другого батальона. Он не очень-то любил тебя. По-моему, в штабе кто-то изо всех сил старается тебе напакостить.

— Знаю, это гадина Руис.

— Ладно. Главное, капитан Валье остается командиром. Теперь будет легче. К сожалению, тебя назначат временно, но…

— Неважно, мой лейтенант, благодарю вас!

— Не за что, дружище. Я знаю своих людей! Не то что Пуэйо, которому на всех наплевать. Только ты помалкивай. Хорошо?

Через двое суток первая рота прибыла в деревню. Пришел также приказ о переводе Аугусто. Его подписал капитан Валье, заменивший командира батальона.

— Везет же прохвостам! — воскликнул Пуэйо, прощаясь с Аугусто. Однако впервые приветливо улыбнулся. С него точно тяжелый груз свалился. Капитан устал от этой тайной и немного смешной борьбы. Его начинала мучить совесть, он чувствовал, что несправедлив к Аугусто. «Ладно. Нечего ныть. В конце концов я неплохо к нему относился. А теперь пусть катится к черту!»