Ложа чернокнижников - [2]

— Не обращая внимания на дождь, — вклинился я, — я почтительно положу тело на траву и задеру юбку, вот только будет непросто стянуть трусики с мертвого тела, потому что ноги окоченеют. Rigor mortis…

— Rigor mortis на самом деле здорово заводит, и он удивится, что его член стал таким же твердым, как твое тело. Он проникает в тебя, и в это мгновение какая-то сила подбрасывает твое тело и твои руки обвивают его шею. На какой-то кошмарный миг…

— На какой-то кошмарный миг у меня возникает жуткое ощущение, что ты явилась из Ада, чтобы увлечь меня в царство мертвых (а уж они — то охочи до новеньких), но то, что показалось любовным жестом, — это всего лишь последний спазм мертвого тела. Мое…

— Его семя в твоем теле. Под землей, в гробу, в твоей утробе, плод вашего мерзкого союза начинает расти. Зародыш питается соками твоего разлагающегося тела, когда же на приютившем его теле не остается плоти, этот подземный гомункул, дитя противоестественной любви, приучается пополнять свой рацион червями и термитами. Долго, очень долго будет он созревать в холодной земле. А потом…

— А потом, в один из пасмурных зимних дней, земля разверзнется, и он явится и будет упрямо искать своего отца…

— Противно слушать, как вы оба говорите о нашем будущем ребенке как о чем-то неодушевленном, — прервала меня Салли. — Мне кажется, это будет девочка. Так или иначе, я мечтаю, чтобы надо мной надругались, когда я умру.

— Заманчивая перспектива, — заключил мистер Козмик.

Таков был конец нашей с мистером Козмиком импровизации. Мы частенько фантазируем на пару, как два джаз-гитариста на джем-сейшне.

Потом мистер Козмик сказал, что в автобиографии Джироламо Кардано, оккультиста шестнадцатого века, он прочитал, будто бесы вселяются в тела недавно умерших, чтобы заниматься сексом с живыми людьми. Мистер Козмик очень начитанный. И еще он сказал, что некрофилия в Ложе чернокнижников должна быть введена как одно из испытаний инициации. Лучше начинать думать о подобных вещах не откладывая, чтобы привыкнуть к такой мысли.

Как я уже говорил, кат меня здорово разочаровал. Я предвкушал поток галлюцинаций, пропитанных восточными ароматами, но ничего не вышло. Отходняк прошел как нельзя лучше. В отходняке есть мягкая, меланхолическая нота, обычно приятная. Мне нравится отходить от наркоты и подмечать обыденность окружающих вещей. Салли, которая в последнее время читает дзэнские стихи, нахваталась японских слов, описывающих настроение умиротворенности, сопутствующее отходняку. Радостное восприятие обыденности окружающих вещей называется словом ваби — это когда вы, к примеру, видите чайник и известковую накипь на нем и радостно воспринимаете их такими, какие они есть. Потом есть еще аваре, умиротворенное созерцание прошлого вещей — как если бы вы вспоминали далекое прошлое, когда на чайнике еще не было накипи. Саби — значит видеть все отделенным от окружающего. Даже находясь в одной комнате с Салли и мистером Козмиком, я — сам по себе. Меня ничто ни с чем не связывает, даже с чайником, на который я смотрю. А еще есть юген — это глубокое восприятие таинственного. Это чистое ощущение тайны, когда тайной становится даже то, что такое тайна.

Мистер Козмик потащился к себе домой, а я вдруг понял, что осознаю прошедший день, то есть переживаю аваре, иными словами, мне стало грустно оттого, что этот день лопнул, как плывущий в небе воздушный шарик. Ночью, в постели, Салли упорно прикидывалась трупом, потому что, как она сказала, мне понадобится практика. Может быть, ей и было приятно, а мне так — не очень. Зря я дал это дурацкое обещание. Хотя она меня младше, и вообще женщины живут дольше мужчин. А потом Салли сразу уснула — даже не переставая притворяться трупом. Я не мог уснуть из-за ее храпа и начал писать эти записки, мой дневник. Мне понадобилась уйма времени, чтобы описать все подробно. Сомневаюсь, что смогу и дальше вести дневник столь же детально.

13 мая, суббота

Делал выписки из «Малого ключа Соломона», но это ужасно скучно, поэтому решил сачкануть и прошвырнуться с Салли по Кингз-роуд. Мы проходили мимо магазина Гренвилля, но, похоже, его там никогда не бывает. Там вечно торчит какой-нибудь придурковатый помощник. Зашли с Салли в магазин пластинок. Я собирался купить ей «Simon Smith and His Amazing Dancing Bear», но потом взял еще «Silver Lining» Джеффа Бека, потому что Салли тоже «везде и нигде» и на ней тоже «хипарская шапочка». Потом заскочили к ней ненадолго, а потом пошли танцевать в «Пуп Земли». На этот раз Салли захотелось узнать, какой самый ужасный кошмар я могу себе представить. Я ответил — скатиться голым по перилам, утыканным бритвенными лезвиями. Потом, однако, мне в голову пришла другая мысль, связанная со вчерашними разговорами о некрофилии. Но от чего меня на самом деле пробрало — самое жуткое, что я могу себе представить, это не бритвенные лезвия и не секс с трупом, а секс с теткой средних лет. Страшно даже подумать о трущихся животах, болтающихся титьках, о вставных челюстях и о том, что надо думать, когда их лучше вынуть — до или после. Она станет пожилой, но главный ужас в том, что я стану пожилым тоже. Об этом невыносимо думать — так же как представлять себе, как твои родители занимаются сексом. Мы расстались около четырех. Пошел в Арт-Лабораторию — там, в кинозале, всегда можно переночевать, если припрет.