Лиза опустила голову. Не повторяла ли она ту ложь, что говорил ей еврей Ротшпан?..
– Та страна, – продолжала говорить Аглая Васильевна, – то государство, которое сумеет освободиться от евреев, от их всеразрушающей лжи, будет жить здоровою, крепкою жизнью. Германия избрала этот путь оздоровления своего народа… Россия гибнет, потому что она вся во власти евреев…
Аглая Васильевна встала. Она была вне себя от охватившего ее глубокого волнения:
– Царь, – сказала она, – Наш великий Государь-Мученик Николай II. Он мог уехать. Ему предлагали отправить его в Англию. Он отказался… Он верил своему народу. Он не хотел признать, что ложь уже разложила русский народ… Его хотели спасти и увезти из тюрьмы… Он считал недостойным бежать из своего Отечества… Его и его семью бесчеловечно, зверски убили в Екатеринбурге… О! Какая гнуснейшая мерзость, какой ужас и подлость, каких не знала еще история, это убийство в Ипатьевском доме в Екатеринбурге!.. Убили жиды и обманутые ими русские… Ужас!.. Кровь этой Царской Семьи и до сего дня на нас!..
* * *
Стучит, несется под землею переполненный вагон подземной дороги. И с ним несутся мысли Лизы, разбуженные горячими словами Аглаи Васильевны.
Никогда раньше она об этом не думала, но почему-то когда Аглая Васильевна пела и играла на пианино Русский гимн, странно щемило Лизино сердце.
«Царь… Царь…», – думала Лиза, и вспоминала книги, которые она читала теперь.
Она шла к дому по пустынной улице, впереди Аглаи Васильевны, рядом с Игорем. Она взяла Игоря под руку.
– Игорь, – тихо сказала она, – ты знаешь, недавно, в скромной церкви, я обрела Бога… Теперь, мне кажется, что я обрела и Царя…
Кругом шумел, кипел, волновался праздничной жизнью первомайский Берлин. Алые полотнища полоскались в синем небе. У подъездов домов были привязаны березки с маленькими клейкими зелеными листочками, вдоль балконов стояли горшки с цветами.
В глухой улице было тихо, и шум, доносившийся из города, сливался в мощную гармонию.
– Мне кажется, – снова сказала Лиза. – Мне кажется, что мне остается только обрести… Отечество… где же оно?..
Шум несущихся по городу машин, говор толпы, звонки трамваев, обрывки далекой музыки свивались в величественный гимн. Лизе казалось, что незримый громадный хор где-то далеко, далеко торжественно поет: «Боже Царя храни»…
Лиза прижала локоть Игоря к своему локтю и тихо сказала:
– Игорь, ты мне дашь это Отечество…
Берлин, 18 июля 1938 г. – 27 марта 1939 г.
