Ловушка времени - [16]

Я нехотя кивнул.

Когда мы подошли к городским воротам, Кравченко попросил меня подождать, а сам пошел узнать насчет каравана в Эммаус.

Я остался в одиночестве и с интересом стал осматриваться по сторонам.

Площадь перед воротами оказалась довольно беспокойным местом. Здесь постоянно сновали люди с тюками или корзинами на спине, некоторые вели навьюченных животных – в основном ослов, но попадались и волы, запряженные в телеги. Один раз я даже увидел верблюда.

Слева от ворот находились торговые лавки. В одной из них продавали глиняную посуду, в другой – сельскохозяйственные инструменты: вилы, серпы, лопаты. Рядом, в тени дерева, на коврике, расстеленном прямо на земле, сидели трое мужчин и мирно беседовали.

В центре площади, возле небольшого бассейна, играли дети. Было очень шумно. То и дело доносились крики погонщиков скота, детский смех, скрип проезжающих телег – все это сливалось в непривычную какофонию.

Мне вдруг стало очень неуютно, я почувствовал себя ряженым чужаком. Все вокруг находилось в движении, а я словно оцепенел.

Во время подготовки к путешествию мы продумали много мелочей, вплоть до одежды и мыла, но здесь, на площади, я неожиданно понял, что главное – люди, с которыми нам придется общаться. Они же не дураки, они уж точно почувствуют в нас что-то странное.

«Немедленно прекрати озираться!» – с досадой приказал я себе. Конечно, я понимал, что надо постараться вести себя естественно, поэтому на почему-то негнущихся ногах подошел к одиноко стоящему дереву, неловко сел на землю и привалился спиной к стволу – а может быть, я устал и отдыхаю тут в тени.

Минут через пятнадцать вернулся Кравченко и сказал, что скоро из Лидды выходит караван с паломниками в Иерусалим, так что времени у нас почти не осталось. Караван должен был собраться у других городских ворот, до которых еще нужно дойти. Кравченко договорился о том, что нам дадут двух ослов. Я спросил, как ему это удалось без денег, на что он ответил, что уже успел реализовать немного корицы, и в подтверждение позвенел в руке горстью серебряных монет.

В очередной раз меня удивила способность этого человека моментально ориентироваться в любой обстановке.

Пока мы искали место сбора паломников, я стал замечать, что на нас обращают внимание местные жители. Многие косились подозрительно, а некоторые даже указывали пальцем и что-то громко говорили. Мне стало не по себе.

– А что бы вы хотели? Это вполне естественно, я вас предупреждал еще дома, – заметив мое беспокойство, сказал Кравченко. – Мы сильно отличаемся не только от местных жителей, но даже от обычных паломников.

– И что же нам делать?

– Главное – не волноваться. Держитесь спокойно и с достоинством. Если кто-то на вас смотрит, слегка наклоните голову в полупоклоне и улыбнитесь, не во весь рот, конечно.

Вскоре мы нашли караван, который представлял собой группу людей весьма странного вида, а проще говоря, большинство из них напоминало самый настоящий сброд.

Утешало одно: на их фоне мы уже не выглядели нелепо. Через полчаса караван отправился в путь.

Ехать на осле совсем не так приятно, как в автомобиле. Очень скоро я уже не мог сидеть спокойно, а то и дело ерзал, пытаясь найти удобное положение. Кравченко, казалось, легче переносил неудобства.

Мы ехали по равнине, поэтому ослы шли довольно быстро. Интересно, что ослом совсем не нужно было управлять, он шел сам – видимо, прекрасно знал дорогу.

Наконец, кое-как устроившись в седле, я начал озираться по сторонам. Немало попутешествовав по современному Израилю в первые годы пребывания там, я неплохо знал ландшафт страны, а уж то место, по которому мы ехали, было мне хорошо знакомо. Однако сейчас, рассматривая окрестности, я совершенно не узнавал их. Казалось, я нахожусь не в Израиле.

Больше всего меня удивило обилие растительности. Вокруг стоял самый настоящий лес, в котором так и чувствовалось присутствие всякой живности.

Это открытие поразило меня, ведь в современном Израиле мы боремся за каждое дерево, каждый кустик, беспрестанно поливаем и культивируем их. А тут все растет само, не требуя никаких усилий и затрат. Удивительно!

Позже Кравченко объяснил мне, что за две тысячи лет многое изменилось: климат, почва, количество выпадаемых осадков.

Через час путешествия у меня появилось ошущение, что я весь, с головы до ног, покрыт пылью. Она была везде: в одежде, в волосах, даже во рту и ушах. Пыль скрипела на зубах и щекотала в носу.

Но ладно пыль, дорога, по которой мы ехали, эдакий караванный путь, на всем протяжении была густо сдобрена навозом. И запах был соответствующий, такой густой и резкий, что перехватывало дыхание, а иногда просто мутило.

Этот запах потом долго преследовал меня, особенно во время еды.

Впрочем, наверное, только я был таким чувствительным, потому что остальные, казалось, не обращали на это никакого внимания.

Лишь в самом конце поездки я задумался о том, что пришлось бы мне испытать, если бы я проделал весь путь от Лидды до Эммауса пешком, и тогда я почувствовал искреннюю благодарность к моему четвероногому спутнику, который в течение нескольких часов безропотно тащил меня на спине.