Ловушка в Волчьем замке - [21]

– Что посоветуешь мне, побратим Раудонас? Может, совместно ударим по ним?

Раудонас Вилкас покачал головой:

– Я видел вооруженных польских воинов под предводительством польского боярина герба Апданк, а что они задумали, мне неведомо. На твоем месте я постарался бы избежать столкновения – тебя потом поляки обвинят, что ты первый на них напал неизвестно по какой причине. Лучше лесными тропами обойдем переправу у Сувалок и переправимся выше. Я прекрасно знаю эти места и брод у деревни Крушки. Затем пойдем на Вилковишки и до Алитуса, на переправу через Неман.

Сирвидас несколько минут молча раздумывал и затем согласно кивнул:

– Будь по-твоему, побратим. Да поможет нам богиня Лайма!

Вилкас махнул рукой, и вскоре его воины влились в отряд Сирвидаса. Следуя указаниям Вилкаса, они свернули с главной дороги и стали двигаться по узкой тропе через лесную пущу, еще больше растянувшись.

– Отец, не делаешь ли ты ошибку? – встревожился Вингалл, так как в случае внезапного нападения на узкой тропе всадники были бы лишены возможности маневрировать. – Может, тебе следовало бы выслать разведку и проверить слова Вилкаса? Посмотреть, кто находится у переправы в Сувалках. И почему воевода из Алитуса, послав к тебе Вилкаса, не снабдил его письмом?

– Ему известно, что я хороший вояка, но не умею ни читать, ни писать, – усмехнулся Сирвидас. – Вилкаса он послал, так как знает, что ему я доверюсь, а кому-либо другому – нет, даже если у того будет письмо с печатью. Раудонас Вилкас – надежный и опытный воин.

– Хорошо, отец. Делай, как считаешь нужным.

Но доводы Сирвидаса не успокоили Вингалла. Он стал внимательно наблюдать за Вилкасом, и ему показалось, что тот при внешнем спокойствии на самом деле нервничает.

В лесу царила прохлада, и воины, измученные жарой на открытой местности, несколько приободрились и повеселели. Лес то вплотную подступал к тропе, и тогда воинам приходилось рубить ветки деревьев, чтобы могла проехать карета с папским посланцем, то неожиданно расступался, и солнечный свет разгонял лесной полумрак. Сумрачный лиственный лес сменил светлый сосновый. Вингалл вновь подъехал к карете, чтобы узнать, каково самочувствие папского легата. Вдруг заухал пугач.

«К чему бы это? Ведь сейчас не ночь!» – пронеслось в голове Вингалла, и мышцы его сильного тела инстинктивно напряглись. Лесную тишину взорвали выстрелы пищалей и арбалетов. Десятки арбалетных болтов, словно злые шмели, полетели в воинов-литовцев, с близкого расстояния пробивая их доспехи, словно бумагу. Послышались крики раненых и умирающих, ржание лошадей. Впереди несколько деревьев с ужасающим шумом и треском рухнули, перегородив дорогу. Коварный враг безнаказанно расстреливал литовцев из-за деревьев, располагаясь на пригорке, из «гнезд», устроенных на верхушках деревьев. Несколько литовских воинов, попытавшихся атаковать неприятеля, завязли в густом кустарнике. Вингалл ужаснулся, заметив, что их хоругвь больше не реет впереди и отца нигде не видно. Только горстка оставшихся в живых литовцев отчаянно рубилась с воинами предателя Вилкаса.

– Литовцы, вперед! – выхватив из ножен меч, крикнул Вингалл воинам, оставшимся за каретой и почти не пострадавшим.

В голове Вингалла пронеслась мысль: «Отец будет недоволен, ведь я оставил без охраны карету с посланцем папы и короной!» – но он уже не мог остановиться. Они налетели как вихрь на противника, и им удалось потеснить воинов Вилкаса, которым, чтобы не быть уничтоженными, пришлось спешиться и перебраться за поваленные деревья, под прикрытие арбалетов и пищалей. Разгоряченный боем Вингалл приказал собрать раненых и отступить к карете. Среди павших воинов он увидел мертвого отца – в шее Сирвидаса торчал кинжал. Вингалл заскрипел зубами от ярости, догадавшись, кто нанес этот подлый смертельный удар, в самом начале боя лишив отряд командира. По приказу Вингалла два воина подняли тело отца и положили его на лошадь. Вингалл пересчитал литовцев, способных сражаться, – их осталось меньше двух десятков, остальные были убиты или тяжело ранены. Заглянув в карету, Вингалл испытал облегчение, поскольку епископ находился внутри, хотя и был смертельно напуган. Но, вглядевшись в лицо священника, он понял: произошло что-то ужасное.

– Корона… – едва смог выдавить из себя трясущийся от страха епископ. – Ее похитили!

– Вингалл! – раздался громовой голос, и молодой воин увидел на баррикаде из поваленных деревьев Раудонаса Вилкаса. – Послушай меня…

– Подлый предатель! Ты убил моего отца, своего побратима, поверившего тебе!

– Что сделано – то сделано. Уходите, и тогда вы останетесь живы!

– Нам не страшно умирать! Смерть предателю! – Красная пелена бешенства застлала глаза Вингалла, у него было единственное желание: добраться до Вилкаса и изрубить его на куски. – Литовцы, вперед!

Воины снова бросились в бой, хотя и понимали, что это бессмысленно. Выстрелы из арбалетов, самострелов и пищалей сразу скосили половину отряда. Остальные литовцы спешились, чтобы добраться до врага, прячущегося за деревьями, но тяжелые доспехи конника стали для них обузой, не позволяли двигаться достаточно быстро. Раудонас Вилкас, вооруженный боевым топором-секирой, вышел навстречу Вингаллу. Напор молодого воина был таким яростным, что казалось, вот-вот справедливость восторжествует и предатель будет наказан, но боевой опыт и бóльшая подвижность в легкой кольчуге перевесили чашу весов на сторону Вилкаса. Мощный удар топора, достигнув цели, разрубил железо и сломал ключицу молодому воину. Меч выпал из рук Вингалла. Следующий удар пришелся по шлему, и, хотя тот выдержал, в голове у воина зазвонили тысячи колоколов и он упал на одно колено, но, не удержавшись, рухнул на землю. Один из воинов Вилкаса тут же подскочил к находившемуся без сознания Вингаллу и сбросил с его головы шлем, намереваясь ударом кинжала в шею оборвать его жизненный путь.