Ловушка для вексари - [14]

– Может, это и будет твоим оружием, – сказала она.

Таффа это, похоже, не убедило.

– Что, ум, что ли? – переспросил он. – Да как же им сражаться-то?

– Ну, раз ты спрашиваешь о таких вещах, видимо, я ошиблась. Можешь продолжать и дальше упражняться с мечом, хотя толку из этого не выйдет. Ну, а сейчас пора собирать лагерь.

Тафф сунул деревянный меч в шлёвку для ремня на своих замызганных брючках.

– А куда мы идём? – спросил он.

– Я поведу вас той дорогой, что ведёт прочь из Чащобы. Путь этот долгий, но отчасти оно и к лучшему. Тебе, Кара, потребуется время, чтобы научиться всему, чему надо. Только тогда у тебя будет шанс совладать с Имоджин. Но пока у нас есть другая, более насущная проблема.

Мэри присела на корточки рядом со своим мешком, порылась в нём и извлекла наружу самую обыкновенную рогатку. Она понизила голос, так, чтобы слышно было только им:

– За нами следят. Идёмте, ребятки. Пора на охоту!

5

Они пробрались вдоль гребня холма, нависающего над каменным мостом, по которому они пришли сюда накануне вечером, и повернули на север, сквозь заросли деревьев с чёрными листьями. Пышный моховой ковёр приглушал их шаги.

– Это Сордус, да? – спросил Тафф. – Это он за нами следит?

– Ну что ты мелешь? – сказала Мэри. – Сордус только через несколько дней доберётся до конца этого ущелья и сможет через него перебраться. Я же вам говорила…

– Да, я помню, ему нужно всё время стоять обеими ногами на земле, – сказал Тафф. – Но почему?

– Неужели так важно, почему? – спросила Мэри.

– Мне вот важно! – воскликнул Тафф.

– Странно, странно, – сказала Мэри. – Мы тут в Чащобе живём проще: живы – и на том спасибо. Но я отвечу на твой вопрос. Под ногами у него – сеть корней, что привязывают его к Чащобе. Они тянутся из земли, предоставляя ему достаточно свободы, чтобы перемещаться, но никогда не обрываются полностью, иначе его тело увянет и умрёт. Он в той же степени часть Чащобы, что и вот эти деревья. И он, как и они, здесь в плену и мечтает вырваться на волю. Теперь, после стольких лет, это единственное, что имеет для него значение.

Мэри вздохнула, бросила взгляд на движущиеся тени по ту сторону пропасти.

– Тут ведь не всегда было так, знаете ли. Некогда моряки слагали песни о том, как прекрасен этот остров. Но потом явился Сордус, и Чащоба, точно зараза, расползлась от берега до берега. Только Де-Норан и остался нетронутым.

– У нас в деревне – своя зараза, – заметила Кара. – И к тому же мне кажется, что красоту можно найти в чём угодно, если приглядеться внимательно. Даже тут.

– Может быть, – ответила Мэри, – только вот красота эта мрачная и больная.

Слева от них торчала купа побуревшего, поникшего папоротника. «Вот у нас в Де-Норане, – подумала Кара, – этот папоротник был бы ярко-зелёным!» Но тут палитра была ограничена всеми оттенками чёрного, бурого и серого. И запахов, которые Кара привыкла ассоциировать с лесом в Де-Норане: аромат разогретой хвои, влажной земли, душистые лесные цветы – всего этого тут не было и в помине. Зато повсюду пахло гнилью и плесенью. Чащоба выглядела как лес, которому недостает чего-то очень важного – словно человек с улыбкой на лице, говорящий вроде бы все нужные слова, но с зияющей дырой на месте сердца.

«Мрачная, больная красота».

В папоротнике зашуршало.

Мэри молниеносно развернулась на звук и прицелилась из рогатки. И застыла в ожидании, натянув двумя пальцами пустой кармашек-кожеток.

– Ты зарядить забыла! – шёпотом подсказал Тафф. – Давай камушек найду!

– Мне не надо, – ответила Мэри.

Она развернулась в сторону ближайшего дерева и выстрелила. Раздалось негромкое жужжание, крупная ветка сломалась пополам и рухнула на землю.

Мэри снова прицелилась из рогатки в прежнюю сторону, не обращая внимания на ошарашенного Таффа.

– Она волшебная, да? – спросил мальчик.

– Ну да.

Тафф расплылся в улыбке.

– А можно стрельнуть?

– Нельзя, – отрезала Мэри. Она обернулась к Каре и кивнула в сторону папоротника. – Пошеруди-ка там.

Кара подобрала длинную палку и потыкала в заросли. Ничего не произошло. Она услышала, как Мэри ещё туже натянула рогатку.

– Давай ещё!

Кара шарахнулась назад: что-то пятиногое, поросшее чёрными поганками, вырвалось из подлеска, яростно клацая зубами. Мэри прицелилась в тварюгу, помедлила и опустила рогатку. Тварь умчалась в лес.

– Это не тот, кто за нами следит! – шёпотом объяснила Мэри. – Я хотела было его всё равно подстрелить на ужин, но не знаю, придётся ли вам по вкусу швокрыс. Это мясо всё-таки привычки требует, и к тому же быстро портится. Не самая удачная добыча для утренней охоты. И к тому же он порченый, я таких стараюсь не есть.

Мэри перехватила непонимающий взгляд Кары и пояснила:

– Ну, поганки на нём чёрные, видела? Многие растения и животные Чащобы отравлены Сордусовым злом, вот и это существо тоже им заражено. Может, съело что-нибудь не то, может, оцарапалось мимоходом… Что угодно может быть.

– И оно теперь умрёт? – спросила Кара.

– Нет. Физически оно никогда не чувствовало себя лучше, чем теперь. Но… Ты веришь, что у животных есть душа?

– А как же!

– Ну так вот, у этого её нет. Была, а теперь нету.

Они пошли дальше, перешли бугорок, поросший клейкой травой, которая облепила Каре ботинки, миновали валун, весь изрытый какими-то ямками, как будто кто-то пытался накопать в нём норок. По дороге Кара то и дело замечала животных, попискивающих в подлеске или прыгающих с ветки на ветку. И многие были изуродованы тошнотворно-жёлтой плесенью или увядшими цветами.