Ловушка для тигра - [23]

Входная дверь чуть не сорвалась с петель, грохнула так, что тренькнули стекла в шкафах витрин. Максим обернулся, но никого не увидел — перед входом подпирала потолок белая колонна, человек остановился за ней, словно не решался идти дальше. К тому же подошла наконец очередь Максима, и он наклонился к окошку, сказал название лекарства для Пашкиного отца. А заодно купил кое-что и в походную аптечку — по одной упаковке антибиотиков и обезболивающих средств. Забрал покупки, сдачу, отошел к окну и принялся распихивать все по карманам. Рядом возилась одна из пенсионерок: она поставила необъятную, набитую до отказа сумищу на столик и увлеченно копалась в ней.

За спиной Максиму почудилось легкое движение, что-то звякнуло, кто-то вскрикнул еле слышно. И воцарившаяся вслед за этим тишина была страшнее любого крика. Максим снова обернулся, в руках он все еще держал не желавшую влезать в карман коробку, да так и застыл, сжимая упаковку в пальцах. Тот, кто вошел последним, оказался мужчиной неопределенного возраста, лицо его скрывал низко надвинутый на глаза капюшон. Одной рукой он крепко держал за плечо девочку в голубой куртке, а второй подносил к ее горлу шило. Покупатели шарахнулись к стенам. Человек с шилом в руках стоял очень неудобно, любое неловкое движение — и шило войдет девчонке в горло. А она уже в полуобмороке, повисла, как кукла.

Максиму казалось, что самое важное сейчас — разорвать эту вязкую, гнетущую тишину. Когда появятся звуки, действовать будет легче, мысли примут правильное направление. Он сделал шаг назад, к подоконнику, и уронил на пол коробку. Звук, раздавшийся при ее падении, мог по громкости поспорить с разрывом гранаты. Дальше все происходило очень быстро, Максим еле-еле успевал за событиями, а уж о том, чтобы контролировать их, речь даже не шла.

— Пошли все на … отсюда! — проревел держащий девочку человек и откинул с головы капюшон.

Максим увидел бледную, с желтушным оттенком кожу на лбу и покрытых щетиной щеках, почти лысую голову. Разглядел даже обломанные грязные ногти на пальцах, впившихся в ткань голубой куртки. Человек повернулся, посмотрел на Максима расширенными зрачками и еще сильнее стиснул плечо жертвы. «Это наркоман, у него, похоже, ломка», — сообразил Максим. Уговаривать человека в таком состоянии невозможно, реакция будет только одна — враждебность и агрессия. А чтобы снять симптомы ломки, он в таком состоянии пойдет на все. Нужно соглашаться, делать все, что он скажет.

— Хорошо-хорошо, — покладисто согласился Максим, — мы все сейчас уйдем. — И очень медленно присел на корточки, сделав вид, что собирается поднять упавшую коробку.

Его поведение у наркомана опасений не вызвало, он толкнул девочку, заставил ее идти перед собой. Та еле передвигала ноги, чуть склонила голову набок и резко отдернула ее — острие шила коснулось белой тонкой кожи. Максим смотрел на нее снизу вверх, стараясь не поймать взгляд наркомана. Лицо у девчонки в слезах, губы дрожат, идти уже не может. Однако не плачет, даже не всхлипывает. Но надолго ее не хватит, она или упадет, или у нее начнется истерика. Обезумевший от ломки человек убьет ее, не задумываясь. Просто так, чтобы не путалась под ногами и не мешала. Надо ждать удобного момента. «Только бы никто не вошел сейчас сюда, только бы никого не было», — повторял про себя Максим. Любое внезапное движение, шум, крик могли быстро поставить точку. Руки наркомана дрожали, но шило он держал крепко и не опускал его, не отводил в сторону. Он подвел девочку к окошку и сказал названия нужных ему лекарств.

Фармацевт его прекрасно поняла — выложила на прилавок упаковки и отступила назад.

— Собирай, — приказал девчонке наркоман, и та начала сгребать через окошко маленькие коробочки, бросала их в прозрачный пакет.

Скоро он наполнился, но наркоман не торопился.

— Деньги, — скомандовал.

Продавец послушно открыла кассу, вытащила несколько купюр, сунула их в окошко. Эту добычу человек решил взять сам — опустил руку с шилом, протянул ее в окошко, сгреб деньги. Этих секунд Максиму хватило — он прыгнул с места вперед и вверх, схватил девчонку за плечи, рывком отбросил ее в сторону и остался с наркоманом один на один. Тот не сообразил, в чем дело, смотрел куда-то сквозь Максима. Девчонка за спиной наконец заплакала, заголосила обретшая дар речи пенсионерка с бездонной кошелкой. Грохнула входная дверь. Это стало сигналом для Максима, что пора заканчивать представление. Наркоман отлетел к дальней стене, приземлился у колонны. Шило он по-прежнему сжимал в левой руке и даже пытался приподняться.

— Лежи, скотина, — прошипел Максим и ударил его сначала в переносицу, потом в кадык. Врезал носком ботинка по руке — кулак наркомана разжался. Несколько коротких ударов по бокам, в живот, по голове — и все было кончено.

Наркоман лежал у стены без сознания, зрители с благоговейным ужасом взирали на Максима, у окна сидела на полу девочка в голубой куртке. Она прижимала к груди пакет с лекарствами, тот уже успел прорваться, и несколько упаковок валялось на полу. Максим медленно поднял голову, посмотрел в угол. Там, на высоте чуть больше человеческого роста, была установлена камера — в помещении аптеки велось видеонаблюдение. Каков норматив прибытия на место происшествия тревожной группы? А черт его знает. И выяснить это лучше как-нибудь в другой раз. Максим склонился над не подававшим признаков жизни наркоманом, припечатал его еще раз затылком об пол и со всех ног рванул из помещения аптеки.