Ловушка для птиц - [18]

– Не надо маску. – Однолет вцепился в подлокотники и инстинктивно вжался в кресло. – По-моему, все и так очень хорошо…

– Действительно, Буся. – Алекс решил поддержать Пашу. – Не навязывай человеку дополнительные услуги. Еще обвинят в гейпропаганде. А все должно быть по обоюдному согласию, правда?

Шатен подмигнул Однолету и расхохотался.

– У меня девушка есть.

Зачем Паша сказал об этом? Геев не интересуют девушки, и уж тем более – девушка залетного клиента, которого они видят в первый и последний раз.

– Бедняга, – теперь уже захохотал Макс.

– Наши соболезнования, – поддержал его Алекс.

В общем и целом два брата-акробата были миляги. И парный конферанс им удавался, и их нарочитое хамство не выглядело оскорбительным, скорее – веселым и безобидным. А еще они были хорошими психологами: сразу вычислили, что Паша – интеллигентный человек, миролюбивый, и у него и в мыслях нет к ним прикопаться. Окажись на его месте гопник, футбольный ультрас или член уличной группировки «Коловрат» – поведение обоих Бусь было бы совсем другим. Миляги, да, и совсем не то имели в виду, когда выражали свое шутовское соболезнование. Но – совершенно случайно! – они попали Однолету прямиком в солнечное сплетение. Туда, где торчала рукоять ножа. Паша Однолет по-настоящему скорбел о Сандре. Как и когда ее смерть стала его личной потерей – неизвестно, но сейчас он ощутил настоящую горечь.

С привкусом металла и крови во рту, – никакими печеньками не заешь.

– Она скрипачка, – сказал Паша. – Живет здесь неподалеку.

Улыбки на лицах Макса и Алекса засверкали, затрепетали – как рыбьи плавники на прошитом солнцем мелководье.

– Ага, – промурлыкал Макс. – Интересно.

– Очень, – поддакнул Алекс. – Как тесен мир. Правда, Бусь?

– Не то слово, Бусь.

– У нас тоже есть знакомая скрипачка. И тоже живет поблизости.

«Поблизости» и «неподалеку» – слова-синонимы, не так уж много скрипачек сыщется на маленьком пятачке в спальном районе Петербурга. Если вычесть музыкальные школы для детей, разумеется. И самоучек, терзающих инструмент назло соседям. Не исключено, что и Паша, и Макс с Алексом имели в виду одного и того же человека. Выяснить это можно было в течение минуты: во внутреннем кармане однолетовской куртки лежала посмертная фотография Сандры. Предъяви он ее – и все сразу станет на свои места. И если окажется, что Макс и Алекс знакомы с девушкой, они – с вероятностью девяносто девять процентов – назовут ее настоящее имя. И наверняка сообщат подробности, способные пролить свет на ее личность.

Девушки любят геев и делятся с ними своими секретиками.

Об этом Паше поведала Бо в тот единственный вечер, когда была его герлфренд. Непонятно, почему вообще в разговоре с Бо всплыла подобная тема. Ага. Бо жаловалась на парней, какие они нечуткие и как неспособны понять.

– Понять что? – удивился Паша.

– Что угодно.

– Может быть, с ними нужно просто поговорить?

– Это не поможет.

– А если поговорить подольше?

Парни не умеют говорить долго, не любят. Парни озабочены эрекцией и доминированием, а еще проблемой самореализации (опять же, понимаемой как доминирование) и проблемой больших денег. Для таких случаев, чтобы девушки не чувствовали себя совсем уж неуютно, природа и придумала геев. Безотказные жилетки и великих утешителей, которым не нужно от девушек ничего.

Одно лишь вечное сияние чистого разума.

Черт его знает, что за дикие мысли посещали Бо. В голове насрано, –  как сказал бы капитан Вяткин, тогда еще незнакомый курсанту Однолету.

Опер Однолет мог вытащить фотографию из кармана в любой момент, но почему-то не торопился этого делать. Если бы он не стриг проклятую бороду, не пил кофе и не жрал в три горла печеньки, вполуха слушая щебет Бусь… Если бы он просто вошел в «олдскульный барбершоп» и сунул владельцам удостоверение – это было бы честно и правильно. А главное, профессионально. В стиле капитана Вяткина. Но оставшийся без присмотра и твердой руки Паша избрал линию поведения Сергея Валентиновича Брагина – притворщика и лицедея, каких мало; друга всех свидетелей, змея подколодного и двойного агента.

Избрал – вот и мучайся.

– Стрижка у нее классная.

– У вашей девушки? – уточнил Алекс.

– Ага. Такой… беспорядок на голове. Мне очень нравится.

– Шэг, – снова разулыбался Макс, уставившись Паше куда-то в переносицу.

– Не понял…

– Такая стрижка называется «шэг». Стилизованная под беспорядок. Может быть и не стрижкой, поскольку делается на волосах разной длины. Но беспорядок и небрежность – главное условие.

– Вы и такие делаете?

– Я стригу мужчин.

Это ничего не значит. Мужчин можно стричь, с ними даже можно спать, бр-ррр… но и женщин не стоит сбрасывать со счетов. Что, если Макс и Алекс – знакомые Сандры? И не просто знакомые. Что, если они знают ее секретик? Не факт, что это именно тот секретик, который привел ее к смерти. А может, и факт, но это только осложняет дело. Хорошо. Допустим, факт. И достань Паша фотографию мертвой девушки, сунь ее Бусям, – какой будет реакция?

Непредсказуемой.

Макс и Алекс могут рассказать то, что знают. А могут и не рассказать, отморозиться, – не были, не состояли, не участвовали. И тогда уж точно Паша не узнает ничего. Но вариантов нет, вернее, он только один: сунуть барбершоперам фото под нос, а затем пришибить корочками. Именно в такой последовательности. Вот и кошки – китайские или японские! – не просто машут лапами. А вполне осмысленно: