Ловушка для девственницы - [83]

— Ну да! Но он предъявил мне удостоверение. Я понял, что имею дело с профессионалом. Мы договорились, что он не утаит интересующих меня отпечатков, а вышлет по почте негатив и снимок с него буквально на следующий день. А я, получив их, вышлю ему деньги. Как видите, он не обманул меня.

— И вы так легко поверили?

— К дьяволу, Рик! Что я мог еще сделать? Ведь если бы я даже засветил его пленку, то что помешало бы фотографу сообщить о падении Флер репортерам? Зачем же мне был скандал?

— Пожалуй, вы поступили разумно, Джордж! — Я поднялся, чтобы уйти. — Большое спасибо. Вы помогли мне.

— Но… что это доказывает?

— Думаю, это своеобразный ключ! — напустил я таинственности.

— Все скрытничаете… — проворчал Блюм. — Ну и бог с вами!

Казалось, разговор о фотографе мало его занимал. Так оно и было.

— А кстати, Рик! — окликнул меня Джордж, когда я уже взялся за ручку двери. — Не могли бы вы меня заодно проконсультировать?

— В чем, собственно, дело? — повернулся я лицом к собеседнику.

— Представьте себе любовную сцену на люстрах…

Я с трудом подавил улыбку.

— Парень и девушка намерены получить какое-то особое удовольствие, — продолжал Блюм, выжидательно уставившись на меня. — Для этого им зачем-то надо раскачиваться на люстрах нагишом. Так как же, черт побери, все у них там происходит практически? Вы это себе представляете?

— Никак не происходит, — спокойно ответил я.

Казалось, глаза Блюма сейчас выкатятся из орбит.

— Эта бредовая идея принадлежит древнекитайским философам, — заторопился я с объяснениями. — Умозрительная тренировка для тех, кто впадает в депрессивное состояние крайней разочарованности…

— Я правильно понял, что переспать таким образом невозможно? И, покачавшись таким дурацким образом на люстрах, любовникам ничего не остается, как одеться и просто пойти в кабак, чтобы хорошенько надраться?

— Совершенно верно.

— Все эти китайские философы — придурки. Чокнутые! Коммунисты проклятые!

Я оставил Блюма в одиночестве приходить в себя.

В приемной блондинка в темных очках, которой был, как мы уже знаем, двадцать один год, но приходилось стараться выглядеть на восемнадцать, нетерпеливо выбивала пальцами дробь по крышке стола.

— Ну как там Джордж? — приглушенно спросила она.

— Размышляет! — коротко отрапортовал я.

— Это хуже всего, — расстроилась девушка. — Теперь мне о будущей должности можно даже не мечтать. Я понимаю, Рик, вы были не в силах помочь мне хоть чем-нибудь. Когда Джордж вобьет себе что-то в голову, переубедить его невозможно.

— Не теряйте надежду! — приободрил я Полин. — Есть еще один вариант.

— Какой же? — губы девушки напряженно приоткрылись.

— Ничего не говорить Джорджу о фон Уфшсте и обо всем, что связано с его любовью к английской графине. Блюм сам очень скоро объяснит вам, что фокус с люстрами — китайская коммунистическая выдумка. Это чисто умозрительный платонический трюк и ничего больше. Скажите после этого папочке, что он самый умный мужчина на свете, и пообещайте никогда больше не прикасаться к книжкам. Успех обеспечен!

Полин, по-видимому, не слишком успокоил мой оптимизм. Тем не менее она попыталась быть великодушной:

— Если ваш совет мне поможет, я в следующий раз непременно угощу вас обедом, Рик!

Глава 7

По пути домой я заскочил пообедать, хоть особого аппетита, признаться, у меня не было. Добравшись до Беверли-Хиллз, я полюбовался на свою обитель. Складывалось впечатление, что мой дом прекрасно функционировал и без моего участия, почти автоматически: трава на лужайке подстрижена вовремя, кустарник аккуратно подрезан, в бассейне голубела свежая вода. Все о’кей! Но я прекрасно отдавал себе отчет, открывая своим ключом дверь, в том, что все здесь пришло бы в жалкое запустение, если бы я не вкладывал ежемесячно в содержание своего дома значительных денежных сумм…

К трем часам дня я постарался находиться недалеко от телефона. Долго ждать не пришлось. Мистер Линдерман позвонил минут через пятнадцать и вежливо представился.

— По вашей просьбе, мистер Холман, я только что поговорил с сыном и очень расстроился! — взвинченные нотки проскальзывали в его интонациях, хотя Линдерман и старался говорить как можно спокойнее. — Майк считает, что я добиваюсь его смерти, и нанял вас специально для того, чтобы обвинить собственного сына в убийстве фотографа! В том, что убийца — вы, мальчишка ни на секунду не сомневается. Вы по моему якобы наущению совершили это преступление, чтобы подставить Майка. Представляете? Он к тому же вполне логично объясняет истоки моей ненависти к нему: это соперничество. По его мнению, я совершенно потерял голову, влюбившись в свои годы в мисс Фалез. И я никогда не сумею смириться с его существованием, так как Флер увлечена им настолько, что по первому же его зову бросит все и побежит за ним вслед куда угодно. Из-за этого я и пытаюсь его уничтожить. Так он считает.

— Сын угрожал вам? — спросил я.

— О да, конечно! — Линдерман помолчал. — Честно говоря, мистер Холман, мне показалось, что мой сын не вполне отвечает за свои поступки.

— Что вы имеете в виду?

— По-видимому, очень скоро врачи смогут, признать его невменяемым. И я, к своему ужасу, только что подтолкнул его к этому состоянию. А ведь все надо было бы прекратить прямо сейчас. Попытаться поместить его в частную клинику под наблюдение опытных специалистов. Что вы на это скажете, мистер Холман?