Ловушка для банкира - [82]

В холле Виктории встретился дворецкий — он возвращался от Звягина, которому занес в комнату ужин.

— Профессор Дружкина, вам просили передать, — великан с бакенбардами протянул девушке сверток, и на ее немой вопрос объяснил: — Это старинный барельеф, который по вашей просьбе Виталий Леонидович взял сегодня в полицейском участке.

Старинный барельеф! Наспех поблагодарив дворецкого, Вика понеслась со свертком на второй этаж. Оказавшись в комнате, она разорвала обертку и во все глаза уставилась на изображение святого семейства. Да — наверняка это та вещь, о которой ей рассказывал отец Даниил. Вике хотелось удостовериться в этом на сто процентов: прямо сейчас отправиться к памятнику и вставить барельеф в пустующую нишу. Она посмотрела в окно. Уже глубокая ночь. В саду несет свою неизменную вахту китайский садовник. Нормальным же людям полагается спать. Вздохнув, девушка оставила барельеф на журнальном столике и отправилась в постель.

Лежа под одеялом, Виктория вдруг почувствовала, как в душе нарастает щемящая тревога. Но почему? Она не могла обнаружить причину. Волнуется из-за старинного барельефа? Нет. Из-за того, что узнала о страшной гибели Васеньки, ставшего приманкой для оборотня? Тоже вряд ли. И, уж конечно, причиной для беспокойства не могли служить бредовые россказни Быстрицкого о маньяке. Тогда что ее так тревожит? Вика зажмурилась и постаралась выкинуть из головы все мысли. Но даже засыпая, девушка никак не могла избавиться от беспокойства.

* * *

Во сне беспокойство сменилось жгучей, всепоглощающей ненавистью. Лесная чаща была пропитана этим чувством, как пропитывается влагой почва после грибного дождя. Но в отличие от живительного ливня ненависть принесла в лес смерть. Она кружилась среди деревьев, стелилась по земле, пульсировала в воздухе. Ненависть закручивалась в плотный липкий кокон и обволакивала того, кто породил ее — гигантского черного мастиффа.

Уже почти неделю оборотень скрывался в лесу от облавы. Все эти дни он хоронился в логове, замаскированном под неприметный холмик. Колдун-туземец ждал только одного: когда заживет покалеченная конечность и он, наконец, сможет завершить свою месть. Затем Харитон планировал исчезнуть из этих мест — ничего его тут более не держало. Пока же, залечивая рану, колдун отсиживался в укрытии на поляне и чувствовал себя в полной безопасности. Никто не мог его обнаружить. Уже несколько раз охотники проносились мимо логова, даже не подозревая, что оборотень находится так близко от них. Укрытие было надежно и неприступно. Харитон всегда знал, что рано или поздно на него начнется охота. Знал и тщательно к этому подготовился. Только к одному колдун-туземец оказался не готов: к тому, что объект его мести может внезапно появиться всего в нескольких шагах от логова.

Васенька, годовалый сын кормилицы Светланы, действительно находился сейчас на поляне. Его принес сюда сам граф Смолин. Он посадил малыша на траву, сунул ему в руку леденец, а затем преспокойно удалился обратно в лесную чащу. Малыш, было, испуганно заугукал, но довольно скоро его вниманием завладела сладкая конфета, и ребенок успокоился. Оборотня же охватило совершенно противоположное чувство. Наблюдая из укрытия за ребенком, он, конечно, понимал, что это ловушка. Наверняка за деревьями притаились охотники, которые только и ждут, чтобы колдун покинул логово. Нет, нужно сдержаться, ничем себя не обнаружить, и мальчика скоро унесут с поляны. Затаиться и переждать — вот что необходимо! Оборотень старался убедить себя в этом, но ненависть к ребенку кормилицы была сильнее всех разумных доводов. Она накатывала на колдуна огромными мощными волнами — чем дольше он смотрел на сына Светланы, тем сильнее разгоралась в его душе лютая злоба. Васенька тем временем поднялся с земли и, по-детски переваливаясь, заковылял прочь от логова. Желтые глаза молосса сверкнули яростным огнем. Плевать на засаду — он загрызет мальчишку, чего бы ему это ни стоило! Выскочив из укрытия, колдун бросился за убегающим малышом. ШАУ-УУ! Из-за деревьев, окружавших поляну, вылетела сеть. Она накрыла оборотня прежде, чем тот добрался до своей жертвы. Сбитый с ног, пес взвыл и кубарем покатился по земле.

Лесная чаща исчезла. Теперь Виктория видела во сне площадь, до отказа забитую людьми. Над гудящей толпой возвышался столб — тот самый, у которого недавно погибла кормилица Светлана. На этот раз место тоже не пустовало. Связанный по рукам и ногам цепью, к столбу был прикован туземец-оборотень. Приняв свое человечье обличие, он вновь стал слугой Харитоном. Двое мужиков беспрестанно хлестали его плетьми. Продолжалось это, видимо, уже давно: спина туземца, исполосованная вдоль и поперек, превратилась в сплошную кровоточащую рану. Зеваки, наблюдавшие за казнью, хорошо понимали, что оборотень сейчас для них безопасен — до Харитона то и дело доносились оскорбительные выкрики и смешки. Но ни они, ни удары плетьми не выводили колдуна из состояния абсолютной невозмутимости. Взгляд его раскосых глаз был настолько спокоен, что, казалось, Харитон даже не замечает наказания. В толпе начало расти недовольство.