Ловушка для адвоката - [12]

Холлер улыбнулся, но она, похоже, не оценила юмора.

— А что стало со старшей сестрой? — спросил Босх.

Макферсон повернулась к нему:

— Это очередная проблема. Саре должно быть уже тридцать семь. Найти ее пока не получается. Родителей в живых нет: родного отца она потеряла в семилетнем возрасте, мать покончила с собой на могиле Мелиссы через три года после убийства, а отчим спился и умер шесть лет назад, не дождавшись операции по пересадке печени. Наш специалист поискал по компьютеру — следы Сары Лэнди теряются примерно тогда же. Последний раз ее видели в Сан-Франциско. В год смерти отчима у нее закончился условный срок за оборот психотропных средств. Два раза побывала замужем, несколько раз арестовывалась за наркотики и мелкие преступления, затем пропала из виду. То ли умерла, то ли взялась за ум. Если бы просто сменила имя, то отпечатки пальцев все равно остались бы в полицейских сводках, но отыскать ничего не удалось.

— Если не найдем ее, рассчитывать нам особо не на что, — сказал Холлер. — Нужен живой человек, который покажет пальцем на преступника.

— Согласна, Сара Лэнди — ключ ко всему делу. Она должна подтвердить присяжным, что не ошиблась двадцать четыре года назад. Иначе у нас только волосы жертвы из машины Джессапа против главного козыря защиты — результатов экспертизы ДНК.

— И мы вылетаем в трубу, — заключил Холлер.

Макферсон молча вздохнула.

— Не беспокойтесь, я ее найду, — сказал Босх.

Собеседники молча взглянули на него.

— Если она жива, конечно.

— Хорошо, — кивнул Холлер. — Это твоя задача номер один.

Босх достал перочинный ножик, висевший на кольце с ключами, и вскрыл красную печать на большой коробке. Он еще не знал, что внутри. Вещественные доказательства, представленные на суде, оставались в прокуратуре, все остальное хранилось в архиве.

Он натянул резиновые перчатки и снял крышку. Наверху лежал бумажный пакет с платьем жертвы. В воздухе запахло плесенью.

Босх развернул платье, держа его за плечи. Все молчали. В этой одежде девочку задушили. Платье было голубое с темно-синим бантом. Спереди — там, где нашли пятно, — из подола был вырезан квадрат размером в ладонь.

— Почему оно здесь? — спросил Босх. — Я думал, его представили на суде.

Холлер пожал плечами. Макферсон наклонилась, рассматривая платье.

— Наверное… скорее всего из-за вырезанного куска. Это могло вызвать вопрос защитника, и тогда пришлось бы говорить о группе крови. Обвинители решили ограничиться фотографиями жертвы, а показывать платье предоставили защите, но ей оно не понадобилось.

Босх свернул платье и положил на стол. В коробке была еще пара черных кожаных туфелек, маленьких и жалких. Во втором бумажном пакете находилось нижнее белье и чулки, а также заключение из лаборатории о том, что телесных жидкостей на этих предметах одежды не обнаружено.

На самом дне в пластиковом конверте лежала серебряная цепочка с подвеской в виде фигурки Винни Пуха, а в другом — детский браслетик из бусин цвета морской волны, нанизанных на резинку.

— Больше ничего, — объявил Босх.

— Надо, чтобы эксперты снова на это взглянули, — сказала Макферсон. — За четверть века технологии шагнули далеко вперед.

— Сделаем.

— Кстати, где нашли туфли? На фотографиях с места преступления их не видно.

Босх пробежал глазами отчет, пришпиленный к крышке коробки.

— Написано, что под телом. Очевидно, свалились с ног девочки, когда ее душили в грузовике. Убийца бросил их в мусорный ящик первыми.

Лица сидящих потемнели — каждый представлял себе эту сцену. Босх стал одну за другой убирать вещи обратно. Сверху положил цепочку с подвеской.

— До какого возраста ваша дочь увлекалась Винни Пухом? — спросил он.

Холлер и Макферсон посмотрели друг на друга. Ответила Макферсон:

— Лет до пяти-шести, а что?

— Моя тоже вроде того… но в двенадцать лет?

— Может, с ним что-то было связано? — предположил Холлер. — Наша Хейли до сих пор носит браслет, который я подарил ей лет пять назад… Ну, не все время, — поправился он, поймав ироничный взгляд бывшей супруги, — но иногда надевает — когда я ее забираю к себе. Винни Пуха тоже мог подарить родной отец.

Компьютер мелодично звякнул, извещая о приходе почты, и Макферсон взглянула на экран.

— От Джона Риваса из сотого отдела, обвинителя на вечерних предварительных слушаниях, — сказала она. — У Джессапа появился защитник, приехал ходатайствовать об освобождении под залог до суда. Клиента привезут из городской тюрьмы последним автобусом.

— Кто защитник? — спросил Холлер.

— Ты не поверишь — сам Ловкач. Клайв Ройс взялся защищать Джессапа pro bono,[1] на свой страх и риск. Принял дело от «Генетической справедливости».

Босх хорошо знал это имя. Клайв Ройс был известнейшей фигурой, любимцем публики и журналистов. Он никогда не упускал возможности высказать перед камерами все, что не имел права упоминать в суде.

Холлер скривился:

— Ясное дело, pro bono, зачем ему гонорар? Пиар в новостях и газетные заголовки куда важнее.

— Ни разу не выступала против него, — покачала головой Макферсон. — Сгораю от нетерпения.

— Джессап уже в списке слушаний?

— Еще нет, Ройс пока говорит с секретарем. Ривас спрашивает, брать ему это на себя или ждать нас? Он будет возражать против освобождения.