Ловушка - [107]

– Ричер и Гарбер к генералу Девитту, – сказал Ричер.

Солдат перевел ружье в вертикальное положение, что символизировало разрешение пройти. Ричер кивнул и направился к лестнице. Внутренние помещения были также ему знакомы, здесь царила странная смесь роскоши и функциональности, как в частной школе, занимающей старый особняк. Все содержалось в безукоризненной чистоте, использовались самые лучшие материалы, но отделка оставалась предельно строгой. На верхней площадке стоял стол, за которым начинался коридор. За столом сидел дородный сержант военной полиции, погруженный в работу с бумагами. За его спиной виднелась дубовая дверь с аккуратной табличкой, сообщавшей имя Девитта, его звание и должность.

– Ричер и Гарбер к генералу, – сказал Ричер.

Сержант кивнул, поднял телефонную трубку и нажал на кнопку.

– Ваши посетители, сэр, – сказал он в трубку.

Выслушав ответ, сержант встал и открыл дверь. Затем отступил в сторону, давая им пройти. Они вошли в кабинет, и сержант закрыл за ними дверь. Кабинет был размером с теннисный корт. Стены отделаны дубом, на полу огромный темный ковер, потертый от многократного применения пылесоса. Девитт сидел за большим дубовым столом. На вид ему было больше пятидесяти, но меньше пятидесяти пяти. Высохший, но энергичный, с редеющими, коротко подстриженными седыми волосами. Он наблюдал за ними, слегка прикрыв серые глаза. В его взгляде Ричер прочел смесь любопытства и раздражения.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал генерал.

Рядом со столом стояли кожаные кресла для посетителей. Стены офиса были увешаны памятными подарками, но все они имели отношение к службе: награды за победы в военных играх, старые монохромные фотографии времен разных войн. Кроме того, стены украшали фотографии и чертежи в разрезе дюжины различных вертолетов. Однако Ричер не заметил ничего личного, принадлежащего Девитту. На письменном столе не было даже семейных фотографий.

– Как я могу вам помочь? – спросил он.

У него был слабый армейский акцент, который появляется после службы в разных уголках планеты. Возможно, подумал Ричер, Девитт родился на Среднем Западе. Может быть, неподалеку от Чикаго.

– Я был майором военной полиции, – сказал Ричер и замолчал, дожидаясь ответной реакции.

– Мне это известно. Мы проверили.

Нейтральный ответ. Ричер не уловил враждебности, как, впрочем, и одобрения.

– Моим отцом был генерал Гарбер, – добавила Джоди.

Девитт молча кивнул.

– Мы пришли к вам как частные лица, – сказал Ричер.

– Точнее, как гражданские лица, – медленно проговорил Девитт.

Ричер кивнул. «Первый пропущенный мяч».

– Речь идет о пилоте Викторе Хоби. Вы служили с ним во Вьетнаме.

Лицо Девитта сохраняло нейтральное выражение. Он приподнял брови.

– В самом деле? Я его не помню.

«Второй мяч». Отказ от сотрудничества.

– Мы пытаемся установить, что с ним произошло.

И вновь Девитт ответил не сразу. Он медленно кивнул.

– Почему он вас интересует? Он был вашим исчезнувшим дядей? Или тайным отцом? Возможно, у него был короткий печальный роман с вашей матерью? Или вы купили принадлежавший ему дом и обнаружили давно забытые юношеские дневники за стенной обшивкой вместе с «Плейбоем» за тысяча девятьсот шестьдесят восьмой год?

«Третий мяч». Агрессивное нежелание сотрудничать. В кабинете вновь воцарилась тишина. Откуда-то издалека доносился рев двигателей вертолетов. Джоди наклонилась вперед. Ее тихий голос отчетливо прозвучал в тишине огромного кабинета.

– Мы здесь из-за его родителей, сэр. Они потеряли своего сына тридцать лет назад, но по сей день не знают, что с ним произошло. Они до сих пор скорбят о нем, генерал.

Девитт посмотрел на нее своими серыми глазами и тряхнул головой.

– Я его не помню. Мне очень жаль.

– Он проходил обучение вместе с вами, в Уолтерсе, – сказал Ричер. – Потом вы отправились в Раккер и вместе отплыли в Куайнхон. Почти два года вы служили вместе, совершали боевые вылеты из Плейку.

– Ваш отец служил в армии? – спросил Девитт.

– В морской пехоте. Тридцать лет. Semper Fi[16].

– А мой – в Восьмом военно-воздушном корпусе, – сказал Девитт. – Во время Второй мировой войны он летал на бомбардировщике с базы в Восточной Англии до самого Берлина и обратно. Знаете, что он мне сказал, когда я решил стать пилотом вертолета?

Ричер молча ждал.

– Он дал мне хороший совет, – продолжал Девитт. – Отец сказал мне, чтобы я не заводил друзей среди пилотов. Их слишком часто убивают, и ты все время вынужден скорбеть.

Ричер кивнул.

– Вы действительно его совсем не помните?

Девитт молча пожал плечами.

– Даже ради его родителей? – вмешалась Джоди. – Ведь они должны знать, что случилось с их сыном.

Девитт молчал. Далекий шум двигателей смолк. Девитт посмотрел на Джоди. Потом положил руки на стол и вздохнул.

– Ну, кое-что я помню, – признал он. – Главным образом наши первые дни в Уолтерсе. Позднее, когда пилоты стали гибнуть, я последовал совету отца. Постарался закрыть свое сердце, вы понимаете?

– Так каким же он был? – спросила Джоди.

– Каким он был? – повторил Девитт. – Не таким, как я, это точно. Он вообще ни на кого не был похож. Этакое ходячее противоречие. Вам ведь известно, что он пошел в армию добровольцем? Впрочем, как и я и многие другие парни. Но Вик отличался от всех остальных. Тогда существовала большая разница между добровольцами и теми, кого мобилизовали по набору. Добровольцы были веселыми парнями, которые записались в армию, поскольку верили в нее. Но только не Вик. Да, он являлся добровольцем, но был таким же серьезным и молчаливым, как самый мрачный призывник. Однако летал он так, словно родился с пропеллером в заднице.