Ловкая бестия - [7]

Поэтому стоит знакомому человеку резко сменить то, что сейчас называется словечком «имидж», как столь же резко меняется его восприятие.

Вспомните хотя бы чудесное преображение Алисы Фрейндлих в советской кинокомедии «Служебный роман». Или пословицу насчет одежки и ума, да прибавьте к гардеробу достижения современной косметики.

В общем, босс таращился на меня всю дорогу, пока мы проезжали по городским и пригородным магистралям в его длинном, словно крокодил, лимузине.

Нас сопровождала собственно охрана — секьюрити первого уровня, так сказать.

В разработках службы безопасности моя работа именовалась «вторым уровнем».

Надо сказать, что отношения этих двух уровней сразу же стали складываться отчасти натянуто — и не по моей, разумеется, вине.

И ребят вполне можно понять — одно дело охранять начальство, чьи привычки и причуды тебе хорошо, слишком хорошо известны. Совсем другое дело, когда рядом с ним появляется длинноногое существо в мини-юбке, которое следует за своим шефом неотлучно.

На месте охраны, которая стала теперь именоваться «первым уровнем», я потребовала бы как минимум повышения оклада в полтора раза.

Бодигарды старались держаться подчеркнуто вежливо и корректно-отстраненно, но это выглядело еще более оскорбительным.

Впрочем, вскоре им представился случай изменить свое мнение на мой счет…

ГЛАВА 2

Утопая в мягком кожаном сиденье, Леонид Борисович Симбирцев таращился на меня, не скрывая интереса. Он даже попытался сделать что-то вроде комплимента насчет вкуса и умения выгодно подчеркнуть и без того привлекательную внешность.

Было похоже, что подобные фразы моему новому боссу приходилось проговаривать не так уж часто, поэтому Леонид Борисович сник уже на середине и ограничился тем, что облизнул губы.

Как видно, я представлялась господину Симбирцеву чем-то вроде нового одушевленного предмета с приятным экстерьером, который может совместить приятное с полезным — и охранять тело начальства, и ублажать его в свободное от основной работы время.

— Вы, наверное, были в детстве очень красивым ребенком, — сказал он после некоторого молчания. — Меня вот природа с родителями не одарили хоть сколько-нибудь привлекательной внешностью, и в детском саду девчонки из старшей группы дразнили меня Страшилой.

— Но вы ведь не мечтали стать фотомоделью, — усмехнулась я. — А Страшила, как известно, достиг высот известных и стал именоваться Страшила Мудрый. Так что со временем все уравновесилось.

Симбирцев поглядел на меня с одобрением. Казалось, он с удовлетворением отметил для себя, что эта «телка», как обычно выражаются (или хотя бы думают) такого рода мужчины, не только умудряется выгодно себя преподнести, но и в черепной коробке у нее кое-что имеется.

— Мне Сидорчук сказал, что у вас какая-то сногсшибательная биография, — сказал босс. — Прямо Никита? какая-то. Видели такое кино?

Я молча кивнула.

— Расскажете как-нибудь?

Этот вопрос, вернее интонацию, с которой он был задан, можно было трактовать совершенно недвусмысленно. И я спокойно ответила:

— Мой рабочий день заканчивается в двадцать ноль-ноль, как вам известно.

— Значит, ужинаем у меня, — подытожил господин Симбирцев.

Машина припарковалась у здания областной думы. По обе стороны клацнули дверцы, распахнутые охранниками, и мы с шефом вылезли из авто.

— Так было в последний раз, — тихо сказала я бодигарду, который выпустил меня из лимузина. — На будущее запомните: мы выходим вместе с одной стороны, сначала я, потом босс.

Охранник натужно улыбнулся и согласно кивнул, хотя было видно, что этот верзила ни в грош не ставит мои нотации и не прочь съездить меня по зубам.

Местная законодательная власть обитала в длиннющем двухэтажном строении, фасад которого был «украшен» столь узкими окнами, что можно было принять их за бойницы какой-нибудь современной крепости.

Впрочем, насколько мне было известно по рассказам тетушки, данная ветвь на прочном дереве власти была скорее декоративной и конфликт между областной администрацией и думой в этой области мог разве что присниться в кошмарном сне какому-нибудь политику.

С пропусками возникла небольшая заминка. Мы с Леонидом Борисовичем минут десять простояли в холле, пока мрачный дежурный прозванивал по телефону депутата и медленно заполнял бланки.

— Это раньше, в начале девяностых, тут мог каждый гулять, как ему вздумается. Один мой знакомый даже использовал здание облдумы в качестве единственного в этих краях бесплатного туалета, — сказал переминающийся на каблуках Симбирцев.

Когда нам вручили пропуска, мы поднялись по главной лестнице на второй этаж и прошли по трижды заворачивающемуся налево коридору в кабинет с табличкой, на которой значилась фамилия Бурденко А. Н.

— Вот и наш демократ, — обернувшись ко мне, произнес шеф, нажимая на ручку двери. — Только ничему не удивляйтесь…

Симбирцев вошел без стука. Леонида Борисовича ожидали.

Из-за стола поднялся грузный мужчина лет сорока. Он был одет в очень дорогой костюм с перламутровыми пуговицами. Когда Бурденко протягивал руку Симбирцеву, я заметила бриллиантовые запонки, а на его запястье массивный золотой браслет.

— Тютелька в тютельку, — кивнул хозяин кабинета в сторону напольных старинных часов с потемневшими от времени пастушками на корпусе.