LOVEЦ - [13]

Он позвонил четырнадцатого.

– Анна, я хотел бы завтра увидеться. Знаю, мы договаривались на другое время. Но мне предстоит ненадолго уехать. Прошу вас.

– Да, конечно, я свободна, увидимся.

Уехать? Он не сказал, насколько. До Нового Года две с небольшим недели, и мне не хотелось встречать праздник, по своему обыкновению, в кругу чужой семьи. Однако, на что я рассчитывала? Возможно, совместная встреча вообще не входила в планы Андрея. Уехать. Не отпугнула ли я его своей холодностью и сомнениями? Разве я не хотела того же, чего и он, какая разница по какой причине. Ольга права: либо я бесчувственная дура, либо у меня параноидальный синдром гиперпорядочности, что, собственно, не имеет никакого отношения к совести, а всего лишь проявление бабского эгоизма.

Я бросилась к телефону.

– Оль, он уезжает.

– Дождалась? Вот так вот, извини, уезжаю, пока?

– Нет, мы завтра встретимся.

– Слушай внимательно. Мужик, как зелёный чай. Заваривать нужно на белом ключе, – получишь и крепость, и аромат, и массу других удовольствий. Перекипит, и, в лучшем случае, будешь иметь распаренный веник для бани. А то и вообще пусто.

– И что я должна ему вот так вот сказать: «Возьми меня – я готова»?

– Говорить вообще ничего не надо. Просто будь немного другой.

– Это как?

– Меньше болтай. Чуть больше томных взглядов – и он всё поймёт. А не поверит – можешь споткнуться – у тебя есть опыт.

– Я не смогу нарочно.

– Тогда хотя бы думай о своём желании. Тело и твоя физиономия всё сделают сами.

– Слушай, это как-то нечестно вроде.

– Что-о ?! Нечестно мужика динамить полтора месяца! Ты, вообще, соображаешь, сколько тебе лет, моралистка несчастная? Знаешь, как тебя ученики называют?

– Как?

– Тургеневская девушка бальзаковского возраста.

– Это знаю, уже лет десять.

– Вот, вот – десять лет. Ладно. Помни: каждый кузнец, пока горячо.

Я буду другой. Я должна. Что меня заставляет отказывать и себе и этому замечательному парню в удовольствии, в любви, наконец. Возможно. О, я хорошо знаю. Это – мои фантазии, выдуманная чужая жизнь, которую хочу прожить, как свою. Да я уже и не помню его, а фильмов… Смотреть не буду. Неправда! Помню. То, чего и вовсе не было. Медленный поворот головы, внимательный снисходительно-строгий взгляд сверху, и – губы, от одного прикосновения, которых, можно сойти с ума. Хватит! Это – идиотизм. Сумасшествие. Попытка убежать от себя. Мир реален, и нужно довольствоваться этой реальностью.

Я готовилась к свиданию, едва ли не более тщательно, чем лет двадцать пять назад к посещению ЛИТО. Придирчиво перебирала свой гардероб, косметику, и в, конце концов, остановилась на варианте, который опробовала вначале ноября. Вспомнился восторженный комплимент Богдана, – зря осадила мальчика за ничего не значащую фразу. А теперь пользуюсь. Несколько раз продумала в уме возможные диалоги и, сочтя их глупыми, постаралась забыть.

Мы встретились у входа в парк, который с самого начала наших прогулок полюбили за некоторую заброшенность и немноголюдность. Тем более декабрьским вечером.

– Когда вы едете?

– Сегодня. Мой поезд через три часа.

– Как! Как надолго?! – Есть! Мне ничего не надо было придумывать и разыгрывать. Моей реакцией был не вопрос, а вопль отчаяния, и Андрей – умница, всё понял мгновенно. Он даже слегка присел, чтобы внимательнее разглядеть моё лицо. Должно быть, я была хороша. По крайней мере, Ольга говорит, что выражение растерянности придаёт мне оттенок загадочного эротизма.

– На десять дней. – Он всё ещё пристально меня разглядывал. – Но, если хочешь, я никуда не поеду.

– Нет, что ты. Это же служебная командировка. Десять дней – такая ерунда. Мы ждали больше. – Господи! Что я несу? Чего мы ждали? По мнению Андрея я сказала достаточно, чтобы заткнуть мне рот самым древним и распространённым способом, каким в подобных случаях пользуются все мужчины. Это было чертовски приятно.

– Ещё, пожалуйста, ещё.

Его губы касались моего лица, шеи, губ то нежно, то страстно, – это завораживало меня, втягивало в какой-то вихрь неистового наслаждения.

– Ты дрожишь, тебе холодно?

– Нет.

Если мы и говорили в этот вечер, то использовали короткие, почти не имеющие значения фразы, несущие информацию, мало поддающуюся логике. Наши слова были сродни поцелуям, объятьям. Какой в них может быть смысл? Только удовольствие, которое двое людей, не рассуждая, дарят друг другу. И всё же эти три часа сделали куда больше, чем последние полтора месяца.

– Я провожу тебя.

– Сегодня я провожу тебя.

– Уже достаточно поздно.

– Думаешь, я раньше по вечерам не выходила из дома?

– Сожалею, что не был рядом.

Мы чуть не опоздали на поезд.

– Я приеду к Рождеству.

– Поторопитесь, поезд отправляется.

– К двадцать пятому?

– Займите своё место в вагоне.

– Да, и ты придёшь ко мне. И останешься, навсегда, если захочешь.

– Молодой человек, вы едете?

– Ты останешься?

– Да. – Слово показалось на вкус сладковато-солёным, как измена. Бред.

Поезд оставлял за собой пустоту, рассечённую шпалами на секунды моего одиночества. А вокруг бурлил вокзал, и мне казалось, если я перестану смотреть на дорогу, на точку в конце неё, устремляющуюся прочь, то волна суеты захлестнёт и меня и эту последнюю нить, связывающую нас с Андреем. И, возможно, я вообще забуду, зачем нахожусь здесь, и что произошло сегодняшним вечером. В руке задрожал мобильник.