Ловец душ - [10]

– Вы обязательно должны рассказать мне когда-нибудь об этом. Сейчас меня заботит другое. Боюсь, Вестерн имеет в этой игре очень сильный козырь – если сочтет нужным, то всегда сможет сослаться на ваш душевный кризис, или хотя бы намекнуть, что сейчас вы переживаете другой, и что поэтому не стоит обращать особого внимания на вашу научно-фантастическую теорию...

Карфакс скривился.

– Я вполне осознаю это. Вы...

Он запнулся. Ему не хотелось говорить, что два лица, у одного из которых прежде были определенные нарушения психики, а другое стоит на пороге психического расстройства, вряд ли будут хорошими партнерами.

– Мы поговорим об этом позже, – сказала она. – Я обратилась к вам, потому что вы являетесь моим родственником, не являетесь сторонником Вестерна, в прошлом являлись сыщиком и...

– Ладно, пусть будет так, – оборвал он перечень, во время которого она разве что не загибала пальцы. – Настало время поговорить начистоту.

– Что?

– Это я спрашиваю – что. Так что я должен сделать во время своего визита к Вестерну?

– Ответ напрашивается сам собой, не так ли? – спросила она, близко наклонившись к нему. – Я понимаю, что не имею никакого права просить вас об этом... Вам ведь будет предоставлен только один сеанс... Вы, скорее всего, пожелаете поговорить со своей женой, или родителями, или с кем-нибудь еще, кто вам дорог. Или, может быть, вам, как преподавателю истории, захочется выяснить... ну, скажем... был ли замешан военный министр Стентон в убийстве Линкольна...

– Над этим уже работает Лассаль из Чикагского университета. Он получил государственную субсидию. Но выяснение того, был или не был убит ваш отец, было ли это убийство умышленным и кто его совершил, кажется мне более важным, чем убийство Линкольна. По сути, это может стать вообще наиболее важным из всех дел об убийстве.

– Так вы согласны! – выпалила она.

– Подумаю.

Коварно замаскированным побочным эффектом этого разговора, подумалось ему, явилось то, что его исподволь подвели к решению, противоречащему его собственной теории. Вместо того, чтобы придерживаться мнения об этих существах, как о живых, но не имеющих ничего общего с людьми, он начал думать о них, как об умерших людях. Патриция, взывающая о помощи, Патриция, убежденная в истинности утверждений Вестерна...

5

Когда-то давно Гордон Карфакс решил никогда не возвращаться в Лос-Анджелес.

И вот он уже на борту реактивного лайнера, совершающего посадку в международном аэропорту «Риверсайд».

Сверху кажется, что территория Западной Аризоны окутана густой серо-зеленой дымкой. Очертания гор размыты – так выглядят океанские хребты в окне подводной лодки. Где-то там расположен заповедник Кофа, где еще, как сообщают, бродят последние дикие североамериканские пумы со слезящимися от смога глазами и непрерывно кашляющие. Там же произрастают и последние гигантские кактусы. Правда, в их, почти повсеместном, исчезновении виновато не только загрязнение атмосферы.

Президент обещал, что в течение десяти лет, каковы бы ни были затраты, смог будет уменьшен до уровня 1973 года.

Пока Гордон размышлял, самолет, приземлившись, подкатился к одной из вышек. Телескопический переход соединил его салон со зданием аэровокзала. Карфакс прошел в это, похожее на кондиционированную пещеру, здание и сразу же узнал высокого худого мужчину с широким лицом и коротко остриженными седыми волосами – Эдварда Тоурса, с которым говорил по видеотелефону, когда звонил Вестерну.

Встречающий и прибывший обменялись рукопожатиями и несколькими короткими фразами о погоде. Насколько все не любили смог, он все же представлял собой нечто такое, о чем можно было всегда поговорить.

От смога они как-то незаметно перешли к повышению налогов, к пляжам, куда пускали только участников конкурсов красоты, вспомнили о филадельфийском побоище, иранском кризисе и снижении уровня грамотности. Когда они поговорили на эти темы (по крайней мере, пробежались по ним), багажный автомат выплюнул два чемодана Карфакса. Небольшая трехколесная тележка-робот подкатилась под чемоданы, поднятые в воздух стальными манипуляторами; захваты опустились, ставя их плашмя; тележка покатилась к Карфаксу и стала в полуметре от него. Он опустил в прорезь на пульте тележки свой пластиковый жетон, и двое молодых парней подхватили багаж. Тележка развернулась и укатила.

Тоурс, как и оба его сотрудника, был одет в ярко-оранжевый летний деловой костюм. На серебряной цепочке висел большой серебряный медальон, в верхней части которого кружком была обведена золотая буква "М" – «Медиум».

Карфакс заметил, что такой же фирменный знак выдавал принадлежность к «Медиуму» почти половины толпившихся в здании людей.

– Нам придется воспользоваться монорельсом, – сказал Тоурс. – Извините, но теперь запрещено ездить неэлектрическими видами транспорта. Особенно за пределами аэропорта. Мало того, что нас заклеймят отравителями. Придется еще уплатить штраф. Поймите...

– Я и не ожидал увидеть лимузин с водителем, – улыбнулся Карфакс. Кроме того, монорельс развивает большую скорость, нежели автомобиль.

Они прошли в вестибюль станции монорельсовой дороги. Минутой позже, скрипя и шипя тормозами, к перрону подкатился голливудский экспресс. Они вошли в один из яйцеобразных вагончиков, и еще через несколько минут уже мчались со скоростью 250 километров в час. Карфакс, заняв место у окна, осматривал местность.