Love of My Life. На всю жизнь - [8]

Что касается Анжелы, то она вышла замуж за Маурицио — доброго, трудолюбивого парня из Глазго, семья которого эмигрировала сюда из Неаполя. Его таланты ресторатора в комплексе с организаторскими способностями Анжелы дали прекрасный результат. Они были хорошей командой. Богатые родители Анжелы сделали молодым свадебный подарок — ресторан «Маринелла». Анжела и Маурицио усердно трудились, добиваясь процветания своего заведения, и жили в большой квартире над ним. Их семья росла вместе с их доходами.

Несмотря на тот факт, что у Анжелы были и деньги, и красивый веселый муж, который к тому же обожал свою жену, моя мать смотрела на нее свысока. Она считала, что беременной женщине «неприлично» стоять за прилавком «претенциозного кафе-мороженого». Именно так она предпочитала называть ресторан «Маринелла». Мать пребывала в твердой уверенности, что только выходцы из низов работают в ресторанном бизнесе, а женщина вообще работает только в том случае, если она плохая мать. Она также считала неприличным беременной женщине носить туфли на каблуках, пользоваться косметикой и вообще выглядеть как модель с обложки модного журнала.

В то время как моя мать наслаждалась относительным бездельем, Анжела непрестанно работала, делая перерыв только на сон. Первые месяцы нашего пребывания в Портистоне мы целые дни проводили в нашем темном доме, по которому бесконечно гуляли сквозняки. Мать то и дело полировала мебель и начищала полы. Ее единственной компанией были мы с сестрой. Одному Богу известно, насколько одинокой она себя чувствовала, и потому совершенно неудивительно, что вскоре она ударилась в религию. Иногда, если погода была хорошей, мать выводила нас на свежий воздух, и тогда мы играли на галечном пляже, отгоняя чаек от бутербродов с рыбным паштетом, которые она для нас готовила. Мать сидела и вязала, поглядывая на паром, который курсировал между берегом и островом Сил, пока мы с Линетт мастерили русалок из водорослей. А в это время беременная мать Луки вела хозяйство, воспитывала четверых сыновей и управляла рестораном, руководя своим любящим, но непредсказуемым мужем, не говоря уже о двух местных девушках, которые работали у нее официантками.

Анжела и моя мать не стали подругами, но довольно быстро наладили вполне светское знакомство. Помимо наших четко нормированных визитов в «Маринеллу» на кофе с пирожными, мать и Анжела встречались на школьных мероприятиях, а учитывая величину Портистона и ограниченное количество в нем общественных мест, также в магазинах, в приемной доктора, на почте, в банке и в церкви.

Анжела родила пятого мальчика. Маурицио был fam al settimo cielo — на седьмом небе от счастья, а она призналась моей матери, что настолько ждала маленькую девочку, что даже заказала розовую ткань на распашонки и связала розовые теплые кофточки. Анжела садилась за наш стол и гладила темноволосую головку Линетт, тоскуя о косичках, которые ей никогда не доведется заплетать, и бантиках, которые ей не придется завязывать. Красивый крепкий мальчик, Фабио, в чьих широко распахнутых глазенках не было и намека на злобность и подлость, в это время сидел напротив меня на своем детском складном стульчике, пуская пузыри маленькими розовыми губками, а я исподтишка пинала его своими толстыми ножками, надеясь сделать ему больно.

Глава 7

Я въехала в свою уотерсфордскую квартиру, расположенную на последнем этаже высокого георгианского дома по адресу Фор-стрит, 12, семнадцатого марта, в день святого Патрика. В окнах всех пабов красовалась реклама «Гиннеса», на каждом углу висели трилистники, а обитателям Уотерсфорда, которые еще не отошли после длинной и необыкновенно холодной, даже по меркам этого северо-западного края, зимы, очень хотелось выпить. К тому же в этом году день святого Патрика пришелся на пятницу, и повсюду уже царил дух праздника. Обеспечив себя достаточным количеством вина и диазепама[4], решила присоединиться к всеобщему веселью.

Квартира была в хорошем состоянии — в ней недавно сделали косметический ремонт. Очевидно, перед сдачей хозяева вызывали бригаду профессиональных уборщиков, отчего в помещении стоял сильный запах дезинфицирующего средства, к которому примешивался легкий душок влажного коврового покрытия. Я заплатила сумасшедшие деньги водителю фургона за то, чтобы он проделал путь в триста миль на северо-запад и перевез сюда кровать, на которой раньше спали мы с Лукой, диван, телевизор, несколько горшков с растениями, чьи шансы на выживание с каждым днем стремительно падали, коробки с книгами и компакт-дисками, а также всякие другие мелочи и дорогие мне предметы, которые либо пахли Лукой, либо были прожжены его сигаретами, запятнаны вином, которое он пролил, либо были им куплены, выбраны, сломаны или починены.

В квартире было холодно. Я включила центральное отопление на полную мощность и устроилась перед старомодным трехсекционным электрокамином в гостиной, ожидая, пока воздух в помещении прогреется. Так как квартира находилась под крышей и потолки были наклонными, необходимость в шторах отпадала. Но я все равно повесила на окна тюлевые занавески, оставив неприкрытым только окно задней спальни. Вид темного холма, на котором раскинулось кладбище, действовал на меня успокаивающе.