Лоскутное одеяло - [30]

пишу в поте лица своего, так как в тени плюс 38! Ваше письмо, посланное с гнусной сорокакопеечной маркой, шло ко мне товарным поездом год, ибо вы экономите рубль на самолет, обормоты.

Мы работаем страшно много - по три съемки в день. Беспрерывно клубимся в грузовике - город, съезд партии, виноградник, съемка с самолета - это только вчера. Сегодня я уезжаю в Красноводск - знаменитый порт великой морской державы Туркмении. Оттуда в Небит-Даг, потом на место расстрела 26-ти Бакинских комиссаров, возвращаюсь в Ашхабад, через день опять в Чарджоу, Мары, Кушку - самое жаркое место на земле.

Ужасно хочется картошки и щей - здесь их не готовят, и я жру мясо, мясо, мясо, к которому я был равнодушен, а теперь возненавидел. Правда, полно фруктов и зелени. Москиты, мерзкие низкопробные букашки, улетели "на дыню" приятного аппетита! - и оставили нас в покое. Мы все загорели, особенно Медынский. Кармен стал похож на негатив - лицо черное, а волосы белые. Я отрастил усы, и мне на все наплевать!

Про жару не пишу, так как это неописуемо. Пишите мне в Ашхабад. Жму ваши честные руки, целую в благородные лбы.

В."

11 сентября 1950 получаю письмо от Зои.

"Здравствуй, Василек!

Привет тебе от меня, Эльки, Саши, Кристи. Моя мама шлет тебе особенно горячий поклон, она драит мелом твои подарки и просит, чтобы следующие не нуждались в чистке. Рыбакова начала заниматься в институте марксизма, пропустила уже одно занятие - представляю, как ты ей завидуешь! Я покончила с Румынской выставкой, где работала асс. у Кристи, который бегал замороченный своим главным редакторством, и я изредка затаскивала его в монтажную. Этот выпуск - мура безумная, и мое счастье в связи с его окончанием - безгранично. Взяла по этому поводу отгул, во время которого заштопала Рязанову все носки. Элька сейчас уехал на строительство нашего незабываемого университета, он там собирается снимать. Ну вот, вроде все. Целую.

Зоя.

P.S. Мы купили себе письменный стол с тремя ящиками.

Привет, Вася!

Пока таскала твое письмо, прибавились новости. Вчера на студии вывесили приказ Большакова, где говорится о том, что режиссеры и операторы не повышают своего образования, что работают практики, не имеющие высшего образования, что не выдвигают молодых режиссеров, операторов и сценаристов. Приказывается все это ликвидировать, и режиссеров и операторов, освободившихся от работы на студии, послать для укрепления периферийных студий. На студии сейчас предгрозовое затишье. Интересно, чем все это кончится? Очень соскучились по тебе и порой с превеликим удовольствием потрепались бы с тобой и сыграли в "ма". В общем - приезжай, а то мы тут изнываем от тоски. Целую.

Зоя.

Засуши для нас с Элькой ломтик дыни!"

11 ноября. Сегодня, пока не ладилось озвучание, Кармен рассказал: сестры Гнесины были очень некрасивы. Однажды устроили они для маленьких учеников шарады, загадали слово ПАЛИЦА. Сначала сделали несколько шажков, будто бы ПА. Потом выглянули из-за ширмы и спрятались, что должно было означать ЛИЦА. Дети захлопали в ладошки и закричали: "Знаем, знаем! ПАХАРИ!"

1951

В молодости все нам было ново, и мы не ленились писать письма друг другу.

В январе был в командировке в Киеве по съемкам "Пионерии".

"Здравствуйте, Элик и Зоя, любимцы Богов и народов,

Шлет вам привет Катанян из далекой холодной Украйны,

Пламенный, жаркий привет с пожеланьем успехов и счастья!

Климат здесь мерзкий с дождями, ветрами и снегом,

Копотью все здесь покрыто, туманы стоят ежедневно,

Вихри враждебные веют над нами, все впереди застилая,

Целые дни мы проводим в дурацких осмотрах бесплодных,

Ходим по городу, в лужи и ямы ступая,

Скользко здесь очень, и падаю я непрестанно,

Тело мое в синяках и раненьях ужасных.

Нечего снять здесь, все грязно, убого, уныло,

Невыразительно очень и неинтересно,

Для "Пионерии" все ж я придумал сюжеты,

Снять будет можно, но только волынка большая:

Сотни детей соберу я, снимая проходы и сборы,

Бить в барабан будут дети. Сниму я костер пионерский,

Где своего звеньевого зажарят ребята!

Здесь мы в "Готеле" живем, в потрясающе грязной халупе,

Ходим обедать в харчевню, где кормят дерьмом недешевым,

Вечером здесь по кино я хожу ежедневно,

Ночь провожу я в кровати, волшебные сны наблюдая.

Видел в театре здесь пьесу "Семейство Лутониных", драма,

Эта бездарная вещь с сексуальным уклоном

В ужас повергла меня, и я авторов проклял с Венерой!

Благословляю вас, Элик и Зоя лихие,

Бога любимцы, гиганты ума и таланта!!!

Васисуалий Лоханкин - ваш друг на чужбине далекой.

20 января 1951".

В 1951 году я работал ассистентом у Марка Трояновского на фильме о Монголии - первая заграничная экспедиция. Жили там несколько месяцев.

17 апреля 1951 года с дороги, проезжая Байкал, я отправил письмо:

"Здравствуйте, дорогие Зоя и Элик!

Еду уже седьмой день. Проехали уйму городов и станций, за окном меняются пейзажи, климат и расы. До Новосибирска была весна по всем правилам, а в Красноярске, откуда ни возьмись, снег и мороз. Сейчас проезжаем Байкал - это места неописуемой красоты, и я не отрываюсь от окна. Озеро покрыто голубым льдом, на другом берегу горы в снегу. Они освещены заходящим солнцем и от этого розовые, что повергает меня в трепет.