Лоскутное одеяло - [23]

[15 февраля. Сдал все зачеты и экзамены. Режиссура - 4 и актерское - 4. Азаров сдал актерское на 2, была страшная трагедия - он подал заявление об уходе и рыдал у меня на плече. Но все обошлось, опять занимается. 10-го пошел в первый раз в жизни голосовать за депутатов в Верховный Совет СССР. Я голосовал за Сталина, чем очень горжусь! Все мне завидуют.

Познакомился с Раневской. Абсолютное очарование!]

20 апреля. У нас ввели работу с актерами. Я выбрал отрывок из "Воскресения" и пригласил Бондареву из мастерской Бабочкина, а Нехлюдов режиссер с курса Кулешова Сысоев. Все никак не мог их соединить вместе, то он занят, то она. Наконец начали репетировать, ребята сказали, что получается неплохо. Но что скажет Козинцев? Ждем его со страхом.

10 сентября. На экзамене по режиссуре в конце первого семестра, весною, был страшный разнос. Несколько человек с курса (и я в том числе) сильно закачались, но все же уцелели. От Козинцева досталось даже Хохловой, но это не при нас - мы подслушали!

Летом Л.Ю. купила мне курсовку на Рижское взморье, две недели я питался в доме отдыха ВТО, жил у одной латышки, а за стенкой - Маргарита Алигер с двумя маленькими девочками. В столовой сидел за одним столиком с Евгением Долматовским и Зускиным с семьей, они все время подтрунивали друг над другом, а потом и надо мной, я только улыбался, но не отвечал, так как смущался. Л.Ю. дала мне поллитровую банку сливочного масла, чтобы я мазал на хлеб - там плохо кормили, а после купания аппетит был зверский. Л.Ю. с отцом жили в Дубултах, а я в Майори.

Мне очень там понравилось, на море я был впервые. Когда мы ездили смотреть Ригу, то ездили по городу на извозчике(!), такси не было. На взморье было много знакомых - Азаров, Карповская, Лина Лангман, Рая Кирсанова с сестрой, с ними мы играли в "ма"*. Иногда играли вчетвером с Ксаной Асеевой ("Оксана, жемчужина мира"**), и она ухитрялась жульничать. Я стеснялся, а Рая ее уличала.

Латыши нас не любят и часто не отвечают - делают вид, что не понимают. На стенах в Риге кой-где встречаются свастика и немецкие лозунги недавних военных лет - латыши их не стирают.

12 октября. Мы должны по режиссуре поставить что-то современное с актерами, это будет курсовая работа за третий курс. Я только что прочел "Спутников" Пановой и загорелся. Предложил Азарову и Феоктистовой, одному не осилить, мы позвонили Козинцеву, и он очень одобрил, ему повесть нравится. Мы тут же приступили к инсценировке, и нам дадут актеров с курса Пыжовой и Бибикова. К лету надо показать на площадке.

1947

Новый год встречали шикарно - в ресторане "Метрополь". У Маринки есть скучный поклонник, который ее пригласил в ресторан, но она согласилась при условии, если мы будем там вчетвером - они и мы с Линой. Его отец - богатейший венеролог, оплатил столик, машину и пр., и мы совершенно по-царски колбасились всю ночь напролет - я такого шикарного угощения, какое было там сервировано, не видел никогда. Масса иностранцев, вечерние туалеты, но все вместе взятое не помешало спереть у Лины сумку - в ней была ерунда, но жаль самой сумки. Вот вам и светская жизнь. А весело было очень.

В институте кавардак, Козинцев нас забросил, так как стал снимать "Лекаря Пирогова" (в прокате - "Пирогов". - В.К.) Мы начали репетировать с актерами-бибиковцами, дело идет со скрипом по многим причинам.

11 января. Измучились со "Спутниками", понимаем, что повесть новая по форме, без обычной завязки, кульминации и развязки, что идею не взять за уши и не вытянуть на свет Божий, а как же тогда ставить задачи самим себе и актерам? Козинцева нет, спросить некого. Чувствуем себя дураками. Вот в "Воскресении" все ясно - зло плохо, раскаяние хорошо, прощение еще лучше, а любовь Катюши подсознательна. Пиши инсценировку и ставь. А с Пановой все по-другому. Очень жизненно, талантливо, но как делать - непонятно. И тут я узнаю, что она проездом в Москве. Позвонил ей в "Метрополь", говорю: студент, то-се, ставим "Спутники" и много вопросов.

- Какие, например?

- Ну вот хотя бы, какова главная идея? Ведь нужен замысел, а он нечеткий.

- Как же вы беретесь ставить повесть, когда не можете уяснить ни идею, ни замысел?

- Мы ее ставим, потому что она нам нравится. И в замысле в конце концов разберемся, но просим нам помочь, если можно.

Она, чувствуется, удивилась, усмехнулась и назначила встречу на завтра.

Приходим с Азаровым в "Метрополь". Виля хоть приодет, а я в старье и смущаюсь. Панова нас встретила в прихожей, предложила сесть в гостиной, а сама продолжала разговор по телефону. И мы пока ее разглядывали: большеротая, гладко причесана, в строгом костюме со знаком Сталинской лауреатки. Потом подсела к нам, улыбнулась и спросила, в чем затруднение. Виля начал что-то плести, чего и я не понял, она слушала внимательно, но не дослушала и крикнула какую-то Олю, чтобы та принесла яблоки. "Ешьте, пожалуйста, не стесняйтесь", мы взяли по одному. Не дослушав Вилю, она, видимо, поняла, в чем дело, и стала говорить, что повесть ее для постановки малопригодна, так как там нет драматургии, к которой мы привыкли, а есть, мол, драматургия жизни - вы читали Дос Пассоса? - что писала она ее под свежим впечатлением от увиденного, что в войну она была и в тылу у немцев, и работала в санпоезде, и навидалась всего, и думала не об идее, а о правде, которую так трудно написать, и что часть персонажей у нее реальные люди, а часть придуманные и что "идея сама собой должна возникнуть из всего рассказанного, если уж она нам так нужна", закончила она с улыбкой.