Лорд-мошенник - [28]

Его мягкая настойчивость затронула какие-то струны в душе Алисии, она взглянула на его осунувшееся лицо и не нашла в искаженных болью чертах ничего такого, что внушало бы ей опасение.

— А ты в сапогах, — проговорила она с иронией.

— Ложись. — Трэвис притянул Алисию к себе здоровой рукой.

Когда она сдалась и пристроилась рядом с ним на краю узкой кровати, его губы растянулись в довольной улыбке. Приступ боли заставил его стиснуть зубы, но он переборол это напоминание о смертности, сконцентрировав внимание на лежащей рядом с ним неприступной женщине.

— Ты никогда не делила постель с мужчиной, правда? — Это был не столько вопрос, сколько утверждение, и Трэвис услышал ее судорожный вдох, но чтобы не потерять сознание, ему нужно было на чем-то сосредоточиться. А самым интересным для него объектом была Алисия.

— Нет, — коротко ответила она, стараясь принять более приличную позу, а не лежать почти на нем. Единственным плюсом в этом положении было то, что его плечо оказалось прижатым к кровати, так что он не мог двигать раненой рукой.

— Я думал, леди не ходят на встречи с джентльменами без компаньонок. — Голос Трэвиса стал слабеть, но он все еще боролся с беспамятством.

— Это была просто воскресная дневная прогулка в экипаже, — прошептала Алисия в его плечо, зная, что он имел в виду, хотя он и не заговаривал об этом. Эта тема все время висела в воздухе, но никто не произносил этого вслух. До сих пор. Боль и унижение опустошили ее, и все, что происходило после этого, никак не затрагивало ее чувств. Она не могла думать, не могла чувствовать, слова спокойно слетали с ее языка. — Мы тысячу лет знали друг друга.

— Вы были обручены? — Его язык распух и пересох, но Трэвис хотел дослушать историю до конца и подталкивал ее к дальнейшему рассказу.

— Нет. — Алисия говорила очень тихо, будто про себя. — Он уговаривал меня, но я носила траур по матери и сказала ему, что не могу принять его предложение. Он настаивал. Он почти уговорил меня. У меня были и другие поклонники, и все считали, что я должна принять решение. Со смертью мамы я осталась одна в доме со слугами.

Она избегала деталей, но рассказывала Трэвису больше, чем ей бы хотелось. Она была так же одинока в этом мире, как и он, и ей это не нравилось так же, как и ему. Он молчал, давая ей высказаться.

Подстегнутая его молчанием, Алисия заговорила быстрее. Возможно, он заснул. Это уже не имело значения. Ей нужно было выговориться, чтобы самой разобраться во всем.

— Тедди выводил меня в общество, пытаясь отвлечь от скорби. Мама всегда говорила, что вокруг меня увиваются только те, кого интересуют мои деньги, но Тедди и сам был из богатой семьи. — Алисии явственно послышалось, что Трэвис протестующе хмыкнул, но она проигнорировала это. Он понятия не имел об обществе, в котором она вращалась, никогда не видел маленьких изящных женщин с обворожительными улыбками и заразительным смехом, который так нравится мужчинам. Она отвергала мужчин, которых знала. За ее спиной они называли ее синим чулком, и, вероятно, она и была такой. Но это лучше, чем быть глупой. Однажды она сглупила, но больше это, не повторится. — Тедди раздражал меня, но я считала его своим другом. Я не видела ничего дурного в поездке с ним за город. Это мой единственный неправильный поступок. Неужели это дало ему право поступить со мной так подло? Обзывать меня такими словами?

У нее прервался голос, и Трэвис отвлекся от боли, чтобы погладить ее по голове и прижать к себе покрепче. В его жилах вновь закипела злость, и ему это понравилось. Ему хотелось оторвать голову этому Тедди и насадить ее на копье. Господи, сейчас ей не больше двадцати лет. Она была совсем еще ребенком, рано потерявшим мать, и пыталась обрести почву под ногами, а этот мерзавец воспользовался ее беззащитностью.

— Он просто хорек, Алисия. Забудь его. Ты не сделала ничего плохого. — Он хрипло выговаривал слова, но надеялся, что она поняла его. Он чувствовал, как ее слезы намочили его рубашку.

— Наверное, сделала! — Алисия сглотнула подступавшие рыдания, оживив в памяти пережитый ужас. — Он сказал, что я достаточно дразнила его, и он покончит с этим раз и навсегда. Я кричала, но мы находились далеко от людей. Я, очевидно, ударилась головой, когда он толкнул меня на сиденье, потому что я не помню, как он… — Ее горло сдавил спазм, она была не в силах пересказать, как все это происходило. Она помнила только, что ее юбки оказались задранными до пояса, а он, нагой, проталкивался в нее. Она закричала и попыталась оттолкнуть его, но он грубо вошел в нее, и она снова закричала, теперь уже от боли. Пока этот волосатый зверь продолжал резкими толчками насиловать ее и тискать самые интимные места, она испытывала боль и унижение. К тому времени, когда его тело содрогнулось в последних конвульсиях, она была переполнена не только болью, но и омерзением.

Трэвису незачем было слушать продолжение рассказа. Он не раз наблюдал сцены насилия. Это случалось не редко. Но только сейчас он осознал, насколько глубоко это ранит женщину и что он никогда не сможет поступить с Алисией подобным образом.