Лорд и леди Шервуда. Том 3 - [50]

Марианна молча склонила голову, и на лице леди Рианнон отразилось еще большее волнение.

– Так плохо, что ты даже не можешь говорить?

– Да, матушка, – сделав над собой усилие, призналась Марианна.

Серебристые глаза матери, полные любви и переживания, смотрели в такие же серебристые глаза дочери, в которых льдом застыли невыплаканные слезы.

– Найди в себе силы – расскажи мне, моя девочка! То, что с тобой случилось, – большое горе, я от всего сердца сочувствую тебе! Но так бывает, Моруэнн. Женщины не только рожают детей, но и теряют их. Погоревав, надо собраться с силами и идти дальше. Почему же ты застыла на месте и никак не можешь успокоиться?

– Дело не только в том, что я потеряла ребенка. Робин охладел ко мне, – тихо и обреченно сказала Марианна. – Если бы не его благородство, то, наверное, он нашел бы повод отослать меня.

Услышав признание дочери, леди Рианнон окинула Марианну взглядом, которым выразила глубокое сомнение.

– Ты уверена в том, что сейчас сказала? Что тебя заставило усомниться в сердце своего Воина?

Марианна глубоко вздохнула.

– Все его поведение свидетельствует об охлаждении. На словах он простил мне потерю сына, но в душе – нет. Долг целителя, связавший нас брачный обет, чувство, что он обязан мне за то, что я отказалась предать его, – вот то, что удерживает его рядом со мной.

– Ты говоришь то, что думаешь сама, или то, что тебе говорит Гай Гисборн в твоих снах? – спросила леди Рианнон, внимательно глядя на Марианну.

– Ты же понимаешь, что в моих снах Гай может говорить только моими словами! – грустно усмехнулась Марианна.

– Ошибаешься, – твердо ответила мать, – у него есть способность насылать на тебя злые сны. Ты в очередной раз обманула его ожидания: он был уверен, что ты испугаешься и согласишься на все его требования. Возможно, он сам не знает, что ты видишь эти сны. Это его собственные сны, и они не доставляют ему радости. Но силы его души достаточно велики, чтобы заставить тебя разделить с ним ночные кошмары, даже без его осознанной воли. То, что ты слышишь, – это его мысли, не твои. Он меряет Ранда своей меркой, поскольку он бы тебе никогда, ни при каких обстоятельствах не простил потерю первенца, да еще и сына! Тебе не справиться с ним одной, без Ранда.

– А Робина рядом со мной больше нет, – вздохнула Марианна. – И как же мне быть?

– Прежде всего прости наконец сама себя! – настоятельно потребовала леди Рианнон. – И объяснись с Рандом начистоту. Ты боишься услышать подтверждение своих самых худших ожиданий? С каких пор ты стала поддаваться страху? Ты, которая никогда и ничего не боялась! Я всегда гордилась твоим бесстрашием, Моруэнн!

Посмотрев на дочь, казавшуюся олицетворением глубокой печали, леди Рианнон предложила:

– Посмотри на свой страх, разгляди его внимательно. Представь, что он оправдается. Тебе всего лишь придется искать дорогу, которая больше не будет совпадать с дорогой Ранда.

– Всего лишь! – усмехнулась Марианна.

Но леди Рианнон не ответила такой же усмешкой, продолжая пристально смотреть Марианне в глаза:

– Да, сначала будет больно, невыносимо больно. Но ты справишься. К тому же, задав Ранду прямой вопрос, ты можешь услышать в ответ то, что обрадует тебя и успокоит, а не причинит тебе боль! – и мать ласково улыбнулась Марианне.

– Я подумаю, матушка, над тем, что ты мне сейчас сказала, – ответила Марианна.

– Доченька, моя любимая, ненаглядная Моруэнн, не думай – просто сделай так, как я тебе посоветовала, – с мягкой настойчивостью сказала леди Рианнон. – Я знаю Ранда с самого его рождения, он рос на моих глазах. Я уверена, что он не винит тебя за случившееся. Причина в чем-то другом, и он сам откроет ее тебе. Только доверься ему!

Марианна молча кивнула, и леди Рианнон протянула руку к щеке дочери, но, не коснувшись ее, с сожалением сжала пальцы.

– Как бы мне хотелось обнять тебя!

– И мне, матушка! – горячо выдохнула Марианна.

– Когда-нибудь обниму, – грустно улыбнулась леди Рианнон, отступая от Марианны, – а теперь мне пора. Благословляю тебя, девочка, и по-прежнему горжусь своей дочерью!

Марианна смотрела, как теряет четкость облик матери, как леди Рианнон растворяется в теплом сиянии, и вот уже в комнате осталась одна Марианна: леди Рианнон вернулась в Заокраинные земли.

Недолго посидев в неподвижности, Марианна поднялась, подобрала с пола снятые простыни и сорочку и пошла в купальню. В коридоре было темно и тихо, и за спиной Марианны – из трапезной – тоже не доносилось ни звука. Все, кто не был занят в патрулях или дозорах, спали крепким сном. В купальне Марианна развела огонь, нагревающий воду, и занялась стиркой. Кэтрин накануне замочила много белья и одежды, и Марианна незаметно для себя перестирала все – и то, что принесла сама, и то, что оставила Кэтрин. Переложив прополосканные и отжатые простыни, полотенца, рубашки, сорочки, штаны в широкую корзину, она за несколько походов из купальни и обратно развесила все на краю поляны, где они обычно сушили выстиранные вещи, на веревках, натянутых между деревьями.

Но до рассвета все равно еще оставалось несколько часов. Марианна в трапезной проверила, как поднимается поставленное с вечера тесто, пообмяла его и оглянулась по сторонам. Она вспомнила, что они с Кэтрин хотели поменять лапник, которым был застлан каменный пол в трапезной. Бранд и Мач даже успели нарубить свежий и свалить его в кучу снаружи у стены. Марианна собрала с пола старый сухой лапник, относя его охапками на костровище, но не стала поджигать, чтобы никого не будить ярким костром и громким треском сухих веток и игл. Потом она подмела пол, вымыла его и застелила свежим лапником. Взмокнув от проделанной работы и испачкавшись в старом лапнике и пыли, она вернулась в комнату, взяла чистое платье и отправилась в купальню. Мытье не заняло у нее много времени. Одевшись и расчесав мокрые волосы, она постирала грязное платье, повесила его сушиться и, посмотрев на небо, с удовлетворением отметила, что до рассвета осталось не больше часа. Наступление нового дня радовало ее новыми заботами и делами.