Лорд Галифакс: Святой Лис - [18]
Сменив одну скучную локацию на другую, Вуд радовался тому, что теперь сократил свои отношения с Парламентом. С фронта он без особенного интереса следил за политической жизнью родины: «Да, вижу, что Уинстона105 отправили домой. Я очень рад». Ввиду войны контакты служащих депутатов с Палатой общин были ограничены и сводились к посещениям Вестминстера во времена кризисов: «Хотя никто не может скучать на этой работе больше, чем я, но думаю, что я скрываю это лучше, чем некоторые».
В это же время в Лондоне в разгаре был правительственный кризис, приведший к перевороту в Кабинете 1916 г. Военный министр Дэвид Ллойд Джордж затеял грязную игру против премьера Асквита, не чураясь поддержки лидера консерваторов Бонар Лоу. На тот момент Вуд отсутствовал в Лондоне, да и, будучи рядовым заднескамеечником, вряд ли мог быть вовлечен в эту многоэтажную, действительно недостойную интригу. Асквита ему было по-человечески жаль, хотя он не считал его политику правильной. Унылые военные дни погрузили Вуда в депрессию, и, когда он понимал, что рано или поздно его ждет куда менее унылый, но еще более неприятный ему Парламент, его одолевали невеселые мысли: «Палата общин не моя “сильная сторона”, и, как вы знаете, я не имею там никакого значения»106.
Когда же Вуд все-таки взял положенный отпуск, то решил отстаивать немедленное введение всеобщей воинской повинности: «Я думаю, в будущем могут посчитать экстраординарной вещью то, что на двадцатом месяце войны у нас все еще случаются одна за другой задержки и что мы все еще должны прилагать бешеные усилия по добровольному пополнению армии. Хотя заявления о пополнении нам должны поступать одно за другим»107.
Такая воинственная риторика Вуда была не только отражением его собственных настроений. Он видел и понимал, что британская военная система все еще базировалась на реалиях XIX ст., но XX в. нес в себе совершенно новые и угрозы, и способы ведения войны. Первым бороться с устаревшими представлениями начал Китченер. В августе 1914 г. британская армия насчитывала порядка 700 тысяч солдат, тогда как германская – более четырех миллионов. Китченер вдвое увеличил количество военных, но и этого оказалось мало. Всеобщая воинская повинность была введена к январю 1916 г. и поначалу касалась холостых мужчин в возрасте от 18 до 41 года.
Удручала Вуда и перспектива Всеобщих выборов, которые, так или иначе, должны были состояться, когда окончится война. Опасаясь того, что избиратели Рипона раз за разом отдавали ему все меньше голосов, хотя традиционно этот округ и был консервативен, он продумывал будущую кампанию: «Я действительно чувствую, и это было бы тактическим ходом, что должен предложить уйти в отставку. Хотя я ни на минуту не сомневаюсь, что ее примут, это поместит меня на правую сторону и напомнит избирателям о моей военной службе»108. Но мысли о том, чтобы погрузиться в водоворот предвыборной гонки, усугубляли его душевное состояние. Бросить всё, отказаться от политической карьеры было невозможно: лорд Чарльз не перенес бы такого удара.
К концу 1916 г. подразделение майора Вуда начали переформировывать и готовили к участию в настоящих боевых действиях. Но возможности героически проявить себя на передовой его лишили. В январе 1917 г. Вуда отозвали с фронта для работы в Национальной службе109. Сам он писал жене: «Ты, возможно, была удивлена (и потрясена), если заметила, что я упомянут в отправках в “Таймс” от 4 января. Небеса знают, зачем! Также отозван Джордж (Ллойд. – М. Д.), и для этого есть намного больше причин. Я не могу сдержать очень постыдные эмоции, чувствуя, что другие мои товарищи, которые заслуживают многого, не получают ничего. Однако это понравится избирателям, когда они об этом узнают!»110
Действительно, к другим товарищам Эдварда Вуда судьба была менее благосклонна. Все его оксфордские друзья, которым не посчастливилось служить вдали от боевых действий, были убиты на фронте: «От всех нас война, когда она началась, потребовала службы, и забрала четыре жизни из нашей небольшой компании друзей: Луи Эджертон, Луди Эмори и Чарли Хелмсли были убиты на западном фронте, Чарльз Фишер в военно-морском сражении Ютландии. Пример, типичный для национального опыта жестокой потери, понесенной одним поколением»111. Людовик Эмори был самым близким из первых друзей Вуда, и после его гибели он написал вдове: «Я думаю, что никогда у меня не было друга, который был бы так дорог мне, как Луди, и никого, с кем я чувствовал бы такую близость»112.
Самому оставить военную службу ему было легко. После серой, унылой жизни во Франции новая должность сулила хотя бы какое– то разнообразие, а также позволяла поднять авторитет в Палате общин. Поэтому Эдвард Вуд с радостью вернулся с фронта. Вернулся, чтобы вести войну до победного конца ценой чужих жизней.
Вуд был убежден, что нужно продолжать воевать и никаких компромиссов быть не может. Его мысли о Германии были несдержанны, «почти мстительны» и заложили в нем ту основу неприятия любых нормальных отношений с немцами, которая найдет отражение спустя два десятилетия. «Те, кто наблюдал, насколько он полагался на божественную помощь в своей жизни, иногда были шокированы тем, что также он был способен и к безжалостным действиям. Ни один из его даже менее набожных коллег не был полон такой решимости бороться с врагом»
