Лорд Галифакс: Святой Лис - [14]

Часто Вуд возвращался домой пешком на рассвете, чтобы пару часов поспать, пойти в церковь на утреннюю мессу, которую он никогда не пропускал, а после вновь вернуться к встречам с избирателями. Но и дорожные трудности казались не такими уж невероятными по сравнению с общением со «сбродом», как характеризовал йоркширскую публику сквайр Йорк из Беверли.

Именно он пригласил Эдварда Вуда с молодой супругой на одну из самых первых встреч с населением. Население в том округе было настроено крайне радикально, либералы пользовались неизменным уважением, а вот консерваторов там не жаловали. Когда Йорк собрал встречу, Вуду просто не дали говорить: «Свист, шиканье, несоответствующие шутки, сопровождаемые неистовым смехом, и все остальные формы выражения негодования сделали любую мою попытку произнести речь абсолютно невозможной». Со знаменитым йоркширским акцентом публика улюлюкала и кричала: «Да неужели?!», «Давай, парень, не мнись» и т. п. «Мистер Йорк как председатель собрания и местный сквайр был чрезвычайно оскорблен. Он принес извинения за невежливых нарушителей и сказал, что нужно закрыть встречу и уйти от этого сброда, который был так очевидно не достоин выслушать меня»79. Вуд согласился, но решил так просто не сдаваться. Когда Йорк под громогласные аплодисменты объявил о прекращении встречи, Эдвард направился прямо в толпу, возвышаясь над ней на голову. Таким образом ему все-таки удалось перекинуться парой слов с избирателями, и дружеский контакт был налажен.

Но вся эта атмосфера фамильярности, амикошонства, вынужденных близких контактов с простым народом глубоко претила Эдварду Вуду. Его немного утешала помощь Дороти в политической кампании, но одновременно с этим и расстраивало то, что всякий сброд здоровается с ней, будущей леди Галифакс, как будто его жена могла быть этому сброду ровней. Дороти относилась к этому спокойнее и веселее.

Наконец январской ночью 1910 г. вся эта возня была окончена, и результаты выборов в Рипоне объявили: Эдвард Вуд прошел в Палату общин с перевесом в 1244 голоса. И для него самого, и для его семьи, и даже для прислуги Хиклтона это стало настоящим праздником: «Слугам дали шампанское, и они танцевали в твою честь вчера весь вечер. Когда новости дошли сюда, Сьюзен (горничная. – М. Д.) зазвонила во все звонки в доме, она не смогла придумать ничего другого. Слуги заиграли, кто-то на гармошке, кто-то даже затрубил в рог. Они говорят, что такого шума не поднимали никогда прежде. Короче говоря, абсолютный гвалт и абсолютная радость»80, – докладывал счастливый отец обстановку из родного дома. Сам Эдвард поприветствовал публику по-королевски: помахал восторженной толпе рукой в перчатке из окна старого отеля «Единорог» в Рипоне.

Но в Палате общин новоиспеченного депутата ждали не приветственные толпы и не торжественные звуки рога. Его ждал «подвешенный» парламент, состоявший совсем не только из равных ему аристократических наследников, но и из разного «сброда». Сброда, куда более искушенного в политических реалиях, не преклоняющегося перед титулами и вполне отвечавшего духу времени, в отличие от Эдварда Вуда.

Глава 2 Вестминстер (1910–1926)

«Я узнал о своем назначении из газеты и раздумывал, не было ли это первоапрельской шуткой».

(Fulness of Days. P. 94–95)

Британские парламентские реалии 1910 г. представляли собой порядком растревоженный улей. Растревожили пчел-депутатов два основных вопроса: «народный» бюджет Дэвида Ллойд Джорджа, который значительно бил по наследственным землевладельцам (коим являлся и Эдвард Вуд), а также в целом по британской аристократии налоговым обложением; вторым был ирландский вопрос. Представленный Парламенту еще в 1909 г. бюджет Ллойд Джорджа не был принят Палатой лордов по весьма понятным причинам. Январские Всеобщие выборы 1910 г. были призваны перетасовать Парламент, до сих пор находившийся в «подвешенном» состоянии, и дать возможность либералам, державшим власть, усилить свои позиции. Но, как это нередко бывает в Великобритании (и как будет продемонстрировано с особой наглядностью позже, в начале 1920-х гг.), ставки правительства не оправдались.

По итогам выборов Парламент остался «подвешенным»: разница между вигами и тори составляла два места в пользу первых. Для проведения какого-либо законопроекта либералам нужна была поддержка. Она была найдена: и их самих, и их «народный» бюджет с удовольствием поддержала ирландская партия, но, естественно, вытребовав для себя обещание разобраться с Палатой лордов, которая блокировала т. н. гомруль81. Союз с ирландскими националистами не устраивал уже всех других участников вестминстерской драмы: консерваторов, Палату лордов и короля Эдуарда VII, который до этого предпринимал попытки примирить тори и вигов, но раз за разом терпел неудачи.

В такой обстановке 15 февраля 1910 г. открывалась новая сессия Палаты общин, куда впервые и вступал депутат от округа Рипон 28-летний Эдвард Вуд. Его тесть, лорд Онслоу, снабдил восходящую звезду политики очень полезным советом: «выбрать один вопрос, сосредоточиться на нем и за него бороться. Это зарекомендует депутата как специалиста по вопросу; об этом можно говорить каждый раз с признанным авторитетом, когда это уместно; и это может принести славу. Но для новичка бесполезно сразу взмывать слишком высоко: внешняя политика и большие проблемы скорее задушат, а не ускорят карьеру. Таким образом, я подумал, что самым лучшим для меня будет специализироваться на плате за проезд в автобусах»