Лопоухий Илюк - [23]

— Не отвлекайся! — отрезал Острый Зуб. — Это мы обсудим потом. Почему же их делают из стали?

— Потому что они стоят на сваях и должны выдержать самый жестокий шторм! Острый Зуб, а что будет с кильками? Ты должен помочь им!

— Нелегко отказаться от заветной мечты, ох, нелегко! — вздохнул суслик. Но после небольшого раздумья он сказал — Ладно, Килька, так и быть! Мы народ доброжелательный, незлобивый! Но даже мирным сусликам бывает обидно, когда им ехидным голосом предлагают прыгнуть со слона и бултыхнуться в воду. И ведь кто предлагает? Килька, которая сама во всём виновата!..

Поднялся шум, все рыбы зашикали на маленькую Кильку: какая невоспитанность — насмехаться над благородными сусликами; сами во всём виноваты, а тоже… вот и пускай таких в солидную компанию!

— Так и быть, поговорю со своими, уговорю, чтоб согласились ещё пожить в пустыне! — милостиво махнул лапкой суслик, не помнящий зла.

Над морем вспыхнули десятки радуг! Это рыбы били хвостами по воде, подняли тучи брызг, и они засверкали на солнце. Когда радуги потухли, маленькой неблагодарной Кильки не было: без всяких «извините» и «спасибо» она уплыла к себе.

— Ну, в дорогу! — сказал Острый Зуб. — Что делать, покуда кильки не научатся бегать по пустыне, придётся нам плавать по морю на слонах!

«Однако, толковая эта Белорыбица!» — подумали наши мореплаватели через час, когда в Мангышлакском заливе увидели стальные островки и стальные вышки на них. Те самые вышки, которые качают со дна моря нефть. На берегу Каспия Илюк с Острым Зубом прожили три дня. На четвёртый день Острый Зуб торжественно объявил решение рода Откуси-с-первого-раза: пусть Каспий будет полон всякой рыбы, пусть кильки ещё поживут в море! Ради этого благородное племя сусликов согласно оставаться на суше!

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ, где оренбургские дети вот-вот полетят и вот-вот что-нибудь откроют!

Они шли бескрайним полем подсолнуха. Илюк то и дело останавливался от удивления, а Острый Зуб от удивления то и дело подскакивал: по всей Оренбургской земле стоял крик! Через час, когда подсолнухи кончились и путешественники вышли к большому селу, они удивились ещё больше: оказывается, вдвоём-втроём можно переполошить весь свет! Всего-то спорят два мальчика и мычит телёнок! Один из мальчиков, должно быть, вышел пасти телёнка (телёнок запутался в своей верёвке и мычит из последних сил, проклинает своего хозяина), а другой выгнал за околицу гусей (те сейчас блаженствуют в просе и на своего хозяина совсем не в обиде).

«Эти мальчики спорят не хуже слонят!» — подумал Илюк.

«Смотри-ка, спорят! Ну точно как суслики! Через каждое слово бьют себя в грудь и дают клятву», — подумал Острый Зуб.

— Я буду космонавтом! — сказал черноволосый, черноглазый мальчик с таким видом, словно он вот сейчас полетит на Сатурн.

— А я буду историком-географом! — сказал другой, светловолосый и светлоглазый, таким голосом, будто уже открыл новый материк или новый океан.

— Эх, Кешка! Что такое историк-географ? — махнул рукой будущий космонавт. — Ты лучше скажи: сколько звёзд на небе?

— А ты, Мансур, скажи: сколько народов, сколько рек, сколько гор на земле? — не сдавался Кеша.

— Горы я хорошо знаю! По горам надо ходить осторожно, особенно нельзя доверять тропинкам… — попытался вступить в разговор подошедший Илюк.

Однако настоящие спорщики, когда спорят, ничего вокруг не видят и не слышат, шлёпни их по спине хоботом — они только почешутся.

Острый Зуб надулся: раньше, бывало, завидят их мальчишки и с криком «Слон! Слон!» бросаются навстречу. А заметят сидящего на слоне суслика — и вовсе теряют дар речи. Эти же двое лишь друг на друга глаза таращат.

Илюк обхватил одного из них хоботом, поднял над головой и снова поставил на землю. Будущие историк-географ и космонавт очнулись и закричали: «Слон! Слон!» А когда заметили приглаживающего свой мех суслика, остались без слов.

Оказывается, география — наука очень полезная. Раньше Илюк долго объяснял, какими дорогами, через какие страны он шёл, а сейчас только сказал, откуда они идут, — и будущий географ сразу начал рассказывать про Гималаи, Каракумы, Амударью. Будто не слон, а он сам прошёл этот длинный путь!

И знать историю тоже хорошо. Когда Кеша узнал, куда и к кому направились Илюк с Острым Зубом, он сказал:

— Но вы уже побывали в тех землях, где жили чуваши!

— Постой! Постой! — перебил его Острый Зуб. — Не знаю, не знаю, станешь ли ты этим… самым… реографом… Ты уже сейчас путаешь вещи, которые реограф должен знать, как ты — свои пять пальцев, а я — свои четыре коготка! Вот ты, важно выпятив грудь, спрашивал, сколько на свете рек. А теперь я задам вопрос. Скажи мне, великий реограф, слышал ты про такие реки — Ганг и Волга?

— Ганг и Волга? — рассмеялся Кешка. — Кто же про них не слышал! Это великие реки. Про них даже телёнок Мансура и мои гуси слышали. Давай-ка я тебя спрошу про реки помельче. Такие, как, скажем, Джолиба в Африке или Морочь в Белоруссии. Что ты о них знаешь?

— Как ты сказал? «Что-либо»? «Морочь»? Молчи! Лучше молчи! — Острый Зуб лёг на спину и замахал всеми четырьмя лапками. — «Что-либо»?! Кто же реку называет «Что-либо»? Река поит землю, орошает сады, огороды, она — любимый дом рыб, ты блаженствуешь, купаясь в ней! Нужно быть чёрствым, неблагодарным, чтобы не найти реке достойного имени. «Что-либо» — не слово даже, а две половинки! Всё, реограф, понятно! И не река Морочь, а ты нас морочишь! Вряд ли ты станешь реог-рафом и этим самым… э-э… как его… ну, там очень много его… целых сто штук!