Лонгевита. Революционная диета долголетия - [6]
Благодаря армейской диете и изнуряющим тренировкам я набрал вес и мышечную массу. Так я, по крайней мере, думал.
Теперь можно сказать, в чем заключается «Диета долголетия»: если периодически сокращать потребление белка, улучшается координация и, вполне вероятно, увеличивается мышечная сила. Мой рекорд тогда был 50–55 отжиманий и 55–60 раз — пресс. Мы сдавали нормативы каждую неделю, и я точно знал, когда показывал лучший результат. Следующие десять лет я питался мясом, жирной и белковой пищей и в один момент заметил, что результат стал куда хуже. Но когда я перешел на «Диету долголетия» (см. главу 4), я вновь смог отжиматься и качать пресс как в армии.
Хотя эта история звучит как анекдот и не стоит воспринимать ее всерьез, именно она стала отправной точкой для появления моих гипотез, проведения экспериментов в лабораториях и институте. Я пытался понять, почему определенный режим питания улучшает здоровье без отрицательного воздействия на мышечную массу и силу.
Так мы положили начало зарождению новой эпохи и становлению науки о разумном питании, когда к еде относятся не как к непонятной массе питательных веществ, а как к комплексу из тысяч молекул, некоторые из которых оказывают на организм лечебное воздействие, подобно лекарствам.
Креативное мышление, наука и такая неполезная Текс-Мекс
Окончив службу, я поступил в Университет Северного Техаса, на один из престижнейших джазовых факультетов в мире, и уехал на север от Далласа в Дентон.
Не знаю почему, но в этот маленький городок вдали от цивилизации съехались такие великие джазовые музыканты США, как пианист Дэн Хаэрл или гитарист Джек Петерсен, впоследствии ставшие моими преподавателями. Насыщенность учебной программы пугала: учиться и репетировать по шестнадцать часов в день семь дней в неделю — и так на протяжении по крайней мере первого курса! Одно дело, если с детства знаешь и определяешь аккорды, то услышать высоту звука и интервалы будет так же легко, как понимать и говорить на родном языке. Но поскольку ни мать, ни отец никогда не играли на музыкальных инструментах, я оказался в затруднительном положении, и ни одна книга так и не помогла мне научиться слышать высоту звука. Мне пришлось учиться слушать, да еще и писать на языке, который тогда для меня был лишь набором звуков, — на языке мелодии и гармонии. У нас в университете это называлось «Основами гармонии».
Задача ученого — наблюдать, но если он не понимает сути своих наблюдений или не может преобразовать их в числовые данные или научные гипотезы — а сделать это чрезвычайно сложно, когда не знаешь научного языка, — смысл такой работы мгновенно теряется. Занятия музыкой помогли мне сделать множество открытий в области старения, понять его причины и найти связь между старением и питанием. Во время исследований процесса старения у различных организмов мне в голову закралась мысль о том, что, вероятно, здесь не последнюю роль играет генетика. Однако я не представлял, как описать свои наблюдения при помощи терминов, формул и чисел. В чем заключается гармония и мелодия жизни и смерти? Как понять этот механизм и описать столь невероятно сложный процесс?
Никто не спорит, что виолончель — чудесный инструмент, но, чтобы усовершенствовать симфонию Моцарта, надо быть талантливее самого Моцарта, так что наивно полагать, будто незначительные, по сути, добавления улучшат нечто практически идеальное. Здоровое человеческое тело устроено куда сложнее, чем симфония Моцарта. Только представьте: чтобы достичь такого совершенства, эволюции понадобились миллиарды лет. Продлить жизнь и начать процесс оздоровления организма не получится, если вы просто начнете пить больше апельсинового сока.
В университете, да и потом тоже, от нас, студентов музыкального факультета, требовалось умение сочинять нечто новое, доселе неслыханное, либо исполнять произведения как-то по-другому. Джаз можно изучать двумя путями: импровизировать либо сочинять музыку самостоятельно, и оба пути одинаково важны. В первом случае музыкант должен понимать, что он играет, и уметь не только подстроиться под звучащую мелодию, но и предугадать ее движение. При этом все должно звучать гармонично и красиво. И это только начало, поскольку именно импровизация в конце концов направляет музыку.
В науке такое «упражнение» заставляет ученого постоянно охотиться за новой, неожиданной информацией, опираясь при этом на научно признанную базу, а не на очередные «последние научные тенденции» из специализированных журналов, о которых через год никто не вспомнит.
Чувствую, у вас назрел вопрос: «А какое, собственно, это имеет отношение к моему здоровью?» «Самое прямое», — скажу я вам. Дело в том, что, не поменяй мы образ своего мышления, не откройся новым возможностям и гипотезам, и современные медики так и не научились бы диагностировать и лечить различные болезни и оставили бы без внимания множество открытий, начиная с пенициллина Флеминга и заканчивая структурой ДНК Джеймса Уотсона и Фрэнсиса Крика.
