Лондонград. Из России с наличными. Истории олигархов из первых рук - [71]

Из Венеции новые коллекционеры двинулись на ярмарку искусств в Базель, в Швейцарию, считающуюся самой значительной европейской выставкой современных работ, а затем направились в Лондон. Один искусствовед, следовавший за ними, описал это явление как «скоростной гранд-тур восемнадцатого века». А Уильям Кэш, редактор Spear’s Wealth Management Survey, назвал это турне «бегом по кругу».

Скоро власть денег из бывшего Советского Союза изменила положение Нью-Йорка и Лондона на художественном рынке. Сначала Лондон занимал скромный статус по отношению к Нью-Йорку, продавая меньше и распоряжаясь лишь немногими пользующимися спросом картинами. Абигайль Ашер, ведущий специалист в мире искусства, сказала об этом так: «Возьмите лондонские аукционы. Они казались бедными родственниками нью-йоркских, куда стекалось все самое популярное. Но в феврале 2007 года все изменилось. Салоны забиты до отка-за, полны жизни, и, в отличие от нью-йоркских, здесь повсюду раздаются русские слова „нет“ и „да“. Новые и очень энергичные коллекционеры готовы платить любую цену за то, что они хотят иметь».

Взлетающие цены — вот что заставляло бодрствовать в ночи и торговцев, и коллекционеров. В конце 80-х годов мир уже видел нечто подобное. Тогда бешеный бум спровоцировали японцы. Какие-то состоятельные люди, появившиеся из ниоткуда, наварившие свои деньги на других рынках, начинали раскупать произведения искусства, открывать галереи, а никому не известные художники вдруг становились модными. Через десять лет спекуляции закончились эффектным крахом. Рынок вошел в кризис: многие дилеры разорились, а стоимость картин упала на две третьих от их прежней цены.

Некоторые эксперты, такие, как Кристина Руж из Art Newspaper, утверждают, что раздувание цен в тот раз было неустойчивым. «Скоро спекулянты оставят этот рынок, — писала она в 2006 году. — Новые галереи, пышно расцветшие в Ист-Энде, закроются. Молодые дилеры потерпят крах. Это уже было в начале 90-х годов, и это повторится снова». Другие выражали беспокойство, что художественный рынок поведет себя подобно «пене на капуччино». Третьи не принимали в расчет разговоров о бурном ценовом подъеме, утверждая, что 80-е годы были исключительными, а бум возник главным образом вокруг японских покупателей и расчета на кредиты. К концу 2007 года было объявлено, что рынок тверд, имеет намного больший охват стран, чем раньше, и меньше зависит от кредитных денег. Действительно, спрос продолжал нестись вверх всю первую половину 2008 года, а на аукционах «Кристи» и «Сотби» импрессионисты и модернистская живопись уходили весьма хорошо, перекрывая предполагаемые цены. И снова русские оказались среди самых состоятельных покупателей.

Многими своими чертами рынок современного искусства, начиная с 2005 года, напоминал рынок элитного жилья. Спрос раздувался спекуляцией, представляющей собой некий вид бездумного желания покупать. Покупатели говорили о нарастании «мошенничества в сфере искусства», когда отчаявшиеся коллекционеры вроде бы предлагают в качестве взятки десятки тысяч фунтов сверху и без того высокой цены, чтобы гарантировать свою покупку. Во время дуэли за одно из таких произведений — русскую работу — на «Сотби» в 2007 году покупатель из России пытался ударить своего соперника. Одного хорошо известного критика как-то спросили, когда бум закончится, и он ответил: «Я не знаю, сколько он будет продолжаться, потому что он не имеет ничего общего с миром искусства как таковым. С таким же успехом можно рассуждать о луковицах тюльпанов».

Основа русского интереса в разнообразии мотиваций. Некоторые смотрят на искусство как на возможность заработать больше денег: это просто еще один способ вложения средств, вид движимого имущества. По словам Жанны Буллок, русской предпринимательницы в сфере недвижимости и коллекционерки, вышедшей замуж за американца, которая сейчас живет и работает в Нью-Йорке, «большинство русских — любители и только следуют моде». Федор Павлов-Адреевич, глава московского фонда, зарабатывающего деньги на арт-проектах, сказал, что «русские магнаты хотят стать на одну ступеньку с меценатами девятнадцатого столетия. Мы прожили почти сотню лет без такого меценатства. Сейчас русские хотят прославить свои фамилии через искусство».

В игре задействован и другой (более основной) человеческий инстинкт — потребность в вещественных доказательствах успеха и социальном утверждении. Для таких людей накопление богатств уже само по себе достаточный драйв. Многие коллекционеры предпочитают анонимность, но есть немало очень состоятельных людей (не только русских), которые испытывают врожденную потребность демонстрировать плоды своего Успеха, потому они так и поступают. Этот тип возвышения не нов. Вот как вкратце описывал ситуацию в 1819 году английский эссеист Уильям Хэзлитт: «Человек — мерзкое животное. Восхищение властью других людей характерно для него так же, как и любовь к самому себе». Редактор ежеквартального издания State of Art писал в весеннем выпуске 2007 года, что сегодня нельзя найти никого, кто бы был способен удовлетворить свою страсть к коллекционированию произведений современного искусства. «В последние двадцать пять лет основные аукционы живописи, некогда епархия профессиональных дилеров и специалистов из галерей, стали официальными общественными мероприятиями, где неистово аплодируют крупным торгам. Нас должны были впечатлить постоянно растущие суммы, которые платят за индивидуальные работы и о которых говорят в газетах и телевизионных программах… Любой, кто стремится к самоутверждению и кто готов заплатить большую сумму за искусство на этой новой, открытой публике арене, получит признание в высшем обществе, о нем заговорят на художественных торгах и в средствах массовой информации, выстроятся очереди из тех, кто будет лизать его ботинки. И это чрезвычайно притягательно для тех, кто наслаждается богатством, не имея при этом никаких личных достижений».