Лондон бульвар - [33]

— Увы, не обвиняй меня, так Вирджиния Вулф описала Джеймса Джойса. Ты знаком с Вирджинией?

— Спроси что-нибудь другое.

Фургон дернулся и остановился.

— Мы в Киле, — сказал Джефф.

Мы перегрузили вещи в ожидавшую нас машину, натянули рабочие комбинезоны.

Берт остался во второй машине, Майк — в третьей.

Было совершенно необходимо, чтобы каждая машина была

с водителем

в безопасности

заправлена.

Панк сел за баранку, Джефф рядом с ним, я устроился на заднем сиденье.

Панк подергал ручку переключения скоростей, сказал:

— Это кусок дерьма.

Джефф сказал:

— Заткнись и поехали.

Он так и сделал.

Двадцать минут спустя мы вкатили в Ньюкасл. Адреналин у меня начал подскакивать. Джефф направил панка к парку ярдах в двадцати от заднего входа. Мы вышли из машины и пошли к зданию; когда подошли к входу, натянули вязаные шлемы. Некоторые команды, когда берут банк, терроризируют голосом. Врываются с ревом, ругаются направо-налево. Внушают страх Господень: достоинства метода понятны. Но у Д жеффа был свой собственный метод. Он твердо верил, что лучше, чтобы один раз увидели, чем сто раз услышали. Поэтому он выстрелил в первого встретившегося на пути посетителя.

~~~

ШАРАХНУЛ ЕМУ по коленям. Чувак упал. У Джеффа прибор был заряжен дробью. Не причиняя особого вреда, он

делает очень больно

создает ужасную картинку

пугает всех до обморока.

За пару минут я согнал сотрудников и посетителей в компактное стадо. Джефф, как чума, пронесся по банку, наполнил два черных пластиковых мешка. И мы ушли.

Побежали к машине, и тут в игру вступила Великая Британская Традиция. Ага, соревнование «дай-ка я попробую». Какой-то мужик набросился на меня сзади, обхватил руками. Панк уже дал по газам. Я тело расслабил, одним движением впечатал каблук мужику в подъем ноги. Он заревел так, что его, наверное, в Брикстоне было слышно. Наконец отпустил меня. Я крутанулся, сунул ему в лицо пушку, заорал:

— Ты, тупой ублюдок, хочешь, чтобы тебя пристрелили, а?

Джефф оттянул меня, сказал сквозь зубы:

— Давай пошли.

Послышались сирены. Я отскочил и побежал к машине.

И мы сорвались оттуда. Джефф сказал:

— Господи, Митч, я думал, ты его завалишь.

— Я тоже так подумал.

Панк истерически смеялся, повторял:

— Надо было… надо было тебе его шлепнуть!

Если бы он не вел машину, я бы точно ему кулаком по башке врезал.

Доехали до Киля, сменили машину. Уже без особой спешки доехали до третьей машины. Снова пересели и несколько минут спустя уже были на трассе, затерялись в тоннах движущихся машин. Когда мы залезли в фургон, я сделал долгий-долгий выдох. Даже не ожидал, что так долго смогу не дышать.

На заднем сиденье Майк, Берт и панк орали от радости. Джефф вел машину. Он засунул руку под сиденье, достал фляжку «Катти Сарк», протянул мне. Я сделал большой глоток, чтобы до кишок продрало. Джефф взглянул на меня, ухмыльнулся. Я сказал:

— Просто пирожное, а?

Вернулись к Джеффу, начали отмечать. Я пил «Бад» и прикладывался к «Катти». Панк наносил серьезный урон бутылке джина. Джефф и Берт считали деньги.

Майк спросил:

— Еще один «Бад», Митч?

— Давай.

Я сидел на кухонном стуле, Майк прислонился к столу, говорит:

— Вижу, не нравится тебе этот пацан.

— С ним будут проблемы.

— Он хорошо сегодня работал.

— Посмотри на его руки, дорожки видишь?

Майк пригляделся, сказал:

— По-моему, он сейчас не колется, руки не опухшие.

— Препарат Н.

— Что?

— Снимает отечность.

Майк по-настоящему удивился:

— Черт, Митч, откуда ты знаешь про это дерьмо?

— «Новые надежды для мертвецов».

— Что?

— Чарльз Уилфорд.

— Слушай, кончай темнить.

— Чарльз Уилфорд уже кончил темнить, потому что он умер, — такая невезуха.

Джефф поднял руку, сказал:

— Ну, народ, мы подвели итоги.

Мы ждем.

— Пятнадцать кусков! — объявил он.

Раздались вопли индейцев. После того как Джефф вычел накладные расходы, каждый получил по две семьсот.

Панк говорит:

— Вечеринку объявляю открытой.

Парни засобирались. Джефф сказал:

— Можно тебя на минутку, Митч?

— Конечно.

Когда все ушли, он открыл банку пива, спрашивает:

— Слышал что-нибудь про парня по имени Керковян?

— Нет.

— Высокий худой урод, любит одеваться в черное. Глаза как куски мрамора, ничего в них живого нет. Я думаю, он один из этих восточноевропейских гангстеров.

— Само по себе интересно, Джефф, но какое я к этому имею отношение?

— Он про тебя расспрашивал.

— А…

— Будь осторожнее.

— Да. Спасибо, Джефф.

— Ты кому-то крупно насолил.

— Кажется, у меня к этому большой талант.

Зашел в цветочный магазин. Заказал охапку роз, орхидей и тюльпанов. Цветочник предупредил:

— Это будет дорого стоить.

— Вы слышали, чтобы я возражал?

— Нет, но…

Положил их в багажник, поехал в Пэкхем.

Могила Джои была прибрана, на ней лежал свежий номер «Биг Ишью», нетронутый, в целлофане. Мне стало грустно.

По кладбищу ходил мужик, убирал мусор. Я подошел к нему, позвал:

— Эй!

— Себе поэйкай.

— Это вы присматриваете за той могилой?

— Ну я, предположим.

— Я просто хотел поблагодарить, — сказал я.

Отмусолил несколько банкнот, мужик их сцапал. Тут его отношение ко мне чудесным образом переменилось, он говорит:

— Когда поставите памятник, все будет выглядеть по-другому.

— Как это организовать?

Он вытащил из кармана фляжку, предложил мне. Я покачал головой, он отхлебнул, говорит: