Ломоносов: к 275-летию со дня рождения - [36]

Русский язык, по Ломоносову, доказал свою жизнеспособность, сохраняясь на протяжении многих столетий и распространяясь на обширных пространствах Российского государства. В свое время, с принятием православия, он почерпнул силы в греческом языке; оказалось, что российское слово «и собственным своим достатком велико и к приятию греческих красот посредством славенского сродно» (3, 7, 587).

Сочетание славянских языковых структур с греческими представляло собой сложный процесс; потребовалось время, чтобы вновь возникшие конструкции стали удобными и привычными: «...сначала переводившие с греческого языка книги на славенский не могли миновать и довольно остеречься, чтобы не принять в перевод свойств греческих, славенскому языку странных, однако оные чрез долготу времени слуху славенскому перестали быть противны, но вошли в обычай. Итак, что предкам нашим казалось невразумительно, то нам ныне стало приятно и полезно» (3, 7, 588).

В истоках русской речевой культуры лежит славянская стихия, соединенная с нормами античной классики; синтез оказался удачным и жизнеспособным — единый язык, сохраняясь на протяжении столетий, распространился на огромных просторах. «Народ российский, по великому пространству обитающий, невзирая на дальное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и селах... По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было...» (3, 7, 590).

Степень развития русского языка демонстрирует многовековая письменность: «Красота, великолепие, сила и богатство российского языка явствует довольно из книг, в прошлые веки писанных...» (3, 7, 582). Такой язык не может не справиться с новыми явлениями культуры: «Тончайшие философские воображения и рассуждения, многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира и в человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи» (3, 7, 392).

Ломоносов уверен, что мировоззрение, идущее на смену средневековому, развивающееся естествознание, социальные преобразования найдут в русском языке свое точное и ясное выражение. Но чтобы удовлетворить возникшие запросы, язык придется в определенной мере видоизменить. Осознавая это, Ломоносов стал одним из главных реформаторов русского языка и российской словесности.

Стремясь к обновлению русского языка, он предельно внимательно относился к вводимым новациям, проверяя их соответствие самой природе языка, истории и предыдущему этапу русской книжной культуры. О достоинствах этой культуры он пишет в работе «О нынешнем состоянии словесных наук в России» и главным образом в известном предисловии «О пользе книг церковных в Российском языке» к первому тому Собраний его сочинений, изданных в 1757 г., где излагается его теория «трех стилей», которая, по словам А. С. Пушкина, вела к «счастливому слиянию» всех живых сил русского литературного языка.

Выделение высокого, среднего и низкого стилей литературных произведений, в соответствии с их жанровой тематикой, берет свое начало с античных времен. Ломоносов знал об этом, обучаясь в Славяно-греко-латинской академии. Но он, как писал Г. А. Гуковский, «ввел в теорию трех стилей точные критерии лингвистического определения каждого стиля по признаку словаря, предписанного каждому из них, в частности по признаку законообразного распределения в них просторечно-русских и церковнославянских элементов» (26, 79). Само слово наделяется способностью определять стиль, его «высоту». Контекст в определенной мере ставится в зависимость от составляющих его слов, играющих роль исходных атомарных элементов, обладающих многообразием свойств.

Ломоносову удалось гармонично сочетать различные словарные пласты русского языка. Он признает славянизмы неотъемлемым достоянием русского языка, но смыслом своей деятельности считает создание нормы нового литературного языка, включающего славянизмы, но не тождественного церковнославянскому языку. Норма для него во многом диктуется речевой практикой, «употреблением»; поэтому о грамматике он пишет, что «она от общего употребления языка происходит». В «Примечаниях на предложение о множественном окончании прилагательных имен» читаем: «...как во всей грамматике, так и в сем случае одному употреблению повиноваться должно» (3, 7, 84).

Значительное расширение лексического состава нового литературного языка, сближение его с разговорной речью и вместе с тем сохранение всего богатства, свойственного письменной традиции,— такими были основные принципы реформаторской деятельности Ломоносова в русской словесности.

Учитывая особенности русского языка — «российские стихи надлежит сочинять по природному нашего языка свойству, а того, что ему весьма несвойственно, из других языков не вносить» (3, 7, 9),— Ломоносов выступил еще более решительным, чем В. К. Тредиаковский, защитником замены силлабического стихосложения тоническим.

Разрабатывая новую систему стихосложения, он выдвинул полиметрическую теорию, обосновывающую закономерность различных размеров русского классического тонического стиха. Не менее упорно он настаивал на применимости различного вида рифм в русской поэзии. В отличие от Тредиаковского, утверждавшего правомерность для русского стиха лишь одного размера — хорея и одного вида рифм — женских, Ломоносов находил в русской поэтической речи разнообразие и многокрасочность.