Ломка - [16]

— "Боже, что я натворил", — пробуравила мозг мысль.

Андрей подскочил к ребенку, опустился перед ним на колени, обнял и прикрыл его.

— Не смотри, мальчик, — шептал он в крохотное ушко, — ради всего святого не смотри. И прости меня, но так надо для всех. Да, чтобы ты и твои дети жили лучше… Я молю тебя об одном: все, что увидел сегодня — забудь, сотри из памяти.

Слезы самопроизвольно потекли по лицу Андрея и стали бусинками падать на спинку Кирюшки.

***

Митька Белов со своими парнями уже обошел три точки. Бакулиха, тетка Маша, семья Ерохиных после непродолжительной борьбы расстались с основным источником своего дохода. Всякое сопротивление только раззадоривало парней. Их было много, они были силой, праведной мощью, карающим мечом. Сегодня им было дозволено все.

Белов чувствовал себя на подъеме. Он вел за собой людей, защищал справедливость и мстил за Ваньку. Семена ответственности впервые были заронены в нем, поэтому благодаря его чуткому руководству погромы на сей раз не приобрели вселенского размаха, по мере возможности он пытался сдерживать парней. Но что-то не складывалось. По его мнению, сегодня он был слишком хорош. Убедив себя в этом, Митька решил, что незаметная конфискация ерохинских командирских часов создаст баланс между "слишком хорошо" и "слишком плохо". Украв, душа успокоилась, получив сигнал от блудливых рук; а ноги зашагали быстрее. Потом опять не заладилось. На этот раз, на его взгляд, не доставало какого-то эффекта в их выступлении, своеобразной изюминки, конечного завершения. Суетливый мозг сразу же нашел выход.

— "Борьба со спиртовиками — это борьба с зеленым змием, а змий должен быть наглядным, — не успел подумать Митька, как уже отдал приказ ребятам, тащившим спирт, разлить содержимое алюминиевых фляг по самой большой улице — улице Ленинского Комсомола. В воздухе засверкали огоньки подожженных ребятами спичек.

— Are you ready for a good time? — пропел Митька на ломаном английском.

— Ес, ыт ыз, — откликнулся Сага, коверкая единственную знакомую ему фразу, но она прозвучала в тему, так как Белов позаботился о том, чтобы вопрос неизбежно совпал с ответом.

Голубое с зелена пламя, раскачиваясь на линии огня в разные стороны, с бешеной скоростью понеслось на другой конец улицы.

***

Андрей немного поотстал от остальных. Его отряд шел на соединение с ребятами Белова. Когда Спасский вырулил с Качинского переулка на Ленком, "змий" как раз набрал скорость и бросился парню в глаза. Спасским овладел панический страх. Привыкнув аналитическим умом своим видеть во всех явлениях взаимосвязь, он решил, что в эту ночь сделал что-то не так и сломя голову помчался прочь. Очнулся за известным нам Малым мостом.

Сел на бережку, разулся, закатал брюки и, свесив ноги в воду, задумался:

— "Как последний трус бежал. Этот ребенок, он не выходит у меня из головы. Разве он в ответе за проступки других? Теперь, благодаря мне, из него запросто может вырасти сорняк. А с этими своими мыслями я глупец. Нет, я смешон. Глупый шут, в общем. Расскажи сейчас, что меня мучит, и все зайдутся от смеха и правильно сделают. Кто я такой? Богатенький сынок — вот кто! Что я знаю о них? Что я, в конце концов, знаю о себе? Чтобы привить им свои идеалы, надо жизнь прожить с ними, к каждому найти ключик, подыскать слова. А я — я заурядный человек. Не Наполеон и не Мессия. В честь чего я вдруг решил, что то, на что не способно даже государство, будет дано мне. Дурак! Трижды, причем.

***

— Санька!.. Вернулся! — кинулась на шею сыну Анна Андреевна.

— Привет, мама, — сухо ответил Саня, стесняясь нахлынувших на него чувств.

Александр Мирошниченко вернулся с армии. Он приходился Андрею сродным братом. Дружба завязалась у них давно, еще с детских лет. Они делились друг с другом своими проблемами, вместе мечтали о будущем. Если случалось напакостить, каждый стремился взять вину на себя и выгородить другого. Дрались тоже всегда плечом к плечу. Потом дороги разошлись на время: Андрей — в институт, Санька — в армию.

— А где батя? — спросил Санька.

— В рейс ушел, но сегодня должен вернуться. Совсем отца дорога изматывать стала. Годы уже не те. Здоровье не шатко, не валко.

— А Андрейка где? — тут же задал вопрос Санька.

— Андрейка то? У бабы в деревне твой Андрейка. Зачастил он к ней последнее время. То пушкой нельзя загнать было, теперь не выгонишь, — ответила Анна Андреевна, любуясь сыном.

— Братец в своем репертуаре, но что-то здесь не то. Деревня — не его стихия. Я его натуру знаю.

Поговорив немного с матерью, Санька поехал в Кайбалы. От города они не далеко — всего 12 верст. Он вылез из автобуса и медленно побрел в деревню. Любимые с детства запахи набивались в нос, радостно шныряли по сторонам глаза, радуясь до боли знакомым местам. Два года минуло с тех пор, как всей деревней гуляли на его проводинах. Несмотря на то, что жил в городе, учась сначала в школе, а потом в институте, Санька с пятницы до понедельника неизменно околачивался в Кайбалах. Здесь его знали все, да и он всех знал. Натура у парня была упертая, своевольная, но бесхитростная. С деревенскими парнями и девчонками он сошелся быстро и стал своим в доску. Санька всегда знал, где какие слова с губ скинуть, чтобы никого не обидеть и не унизиться самому. Чтобы жить спокойно, без насмешек и наездов в свой адрес, он несколько раз получал хорошую трепку от самых ярых деревенских забияк, зато те, кто послабже, потом задирать его опасались, да и забияки вскоре отстали. Но на этом Санька не остановился. Чтобы окончательно и бесповоротно вырасти в глазах деревенских, он с некоторыми неблагонадежными кайбальцами пару-тройку раз сходил на гиблые дела и приобрел (на всякий пожарный случай) еще и репутацию отмороженного.