Лохотрон для братвы - [39]

Наконец собеседники коснулись щепетильного вопроса финансирования избирательной кампании, и Василий Иванович спросил:

— Андрей Дмитриевич! Выборы потребуют значительных вложений. Не могли бы вы назвать источники получения денег?

Хитрый интриган был готов к подобным вопросам и с удовольствием переключился на финансовую тему:

— Что касается организации, администрации и рекламы в прессе и на телевидении, корпорация использует свои средства. В отношении собственного имиджа, Василий Иванович, здесь уже вы сами должны подсуетиться, впрочем, это и не такие большие расходы.

Судья, привыкший в своей жизни ценить каждую заработанную копейку, заметно погрустнел, что не скрылось от острого взгляда бандита, но с интересом спросил:

— А сколько хотя бы примерно?

Макарыч извинился и вышел в туалет, где спокойно заменил кассету в диктофоне, вскоре вернулся и стал перечислять:

— Несколько костюмов, пальто, спортивные комплекты, сорочки, галстуки, обувь обойдутся тысяч в десять — пятнадцать условных единиц. Транспортные расходы — самолеты, поезда, такси — вам придется тоже оплачивать самому. Практика показывает, что уйдет от пяти до восьми тысяч. Самые крупные вложения — представительские: банкеты, подарки, подкуп нужных чиновников и журналистов — порядка тридцати тысяч. Ну и непредвиденные дела. Итого пятьдесят — шестьдесят тысяч у. е…

По мере перечисления глаза кандидата в кандидаты закатывались все выше и выше и на «итого» неподвижно застыли между переносицей и нижней кромкой редких волос. За переменами в лице потенциального спикера Парламента пристально наблюдал его будущий псевдодоверенный бандит Макарыч: «Не переборщил ли?» — подумал он…

Затянувшуюся паузу прервал Костров:

— Да, дорогой мой, Василий Иванович, это только в Конституции записано, что каждый гражданин России может избираться и быть избранным в любой орган власти, но на деле печальная участь подавляющего большинства — это скромно потоптаться у избирательных урн, выпив бутылочку дешевого пива. И только зажиточные люди могут позволить себе заниматься политикой, и то, при поддержке каких-либо промышленных или финансовых групп. Корпорация, конечно, и так понесет приличные убытки, исчисляемые сотнями тысяч Долларов за каждого кандидата, но рассудите сами, Василий Иванович, она же не может изъять носильные веши, съеденные обеды, сувениры у кандидатов, не прошедших отбор. Время коробок из-под ксерокса с наличными прошло! Впрочем, может быть, я и ошибаюсь… Но при любом исходе надо помнить, что вложенные деньги вернутся даже в случае неудачи. Вас заметят, и тем самым, ваша профессиональная карьера получит резкий толчок.

— Дорогой мой, Андрей Дмитриевич! Но где же я, рядовой судья, могу взять столько денег? — заерзал несостоявшийся политик, его наивные мечты осчастливить народонаселение рушились прямо на глазах. Оказывается, эта благородная цель требовала огромного личного самопожертвования, выраженного в условных единицах.

Как раз этого вопроса хитрый отморозок и ждал:

— Василий Иванович! Дружба обязывает людей не таить в себе нечистых мыслей, А ведь мы — друзья, не правда ли?

— Конечно! — насторожился Репкин.

— Только без обидняков. Вчера вы после нашего замечательного банкета, — Макарыч пошел ва-банк, — признались мне в порыве о не совсем чистом деле, случившимся недавно в вашей судебной практике. Я не собираюсь использовать, да и не могу, некоторые ваши откровения и даже осуждать услышанное… — Старикаша замолчал, увидев, как изменилось посеревшее лицо падшего судьи.

«Не дай Бог он еще и загнется!» — цинично подумал он, но Репкин справился:

— Прошу вас, продолжайте, Андрей Дмитриевич!..

Чуть помолчав, бестия участливо продолжил:

— Еще раз повторяю, как друг я не могу носить камень за пазухой. Речь идет о деле Георгия Кротова. О нем вы рассказали все…

Пришло время серьезно задуматься и бесхитростному судье. Он прекрасно понимал, что разговор надо довести до конца, и ему необходимо собраться с мыслями о дальнейшем поведении. В принципе, честный, скучный человечек, вершивший судьбы тысяч людей, впервые за двадцать пять лет попал в такую ситуацию, где его самого ткнули мордой в собственное дерьмо, от которого не отмыться.

Оправдываться было унизительно, отрицать глупо. Сердиться можно было только на себя или на своих близких и на мерзавца Юрочку; но не на влиятельного и умного человека, каким виделся в глазах судьи Костров, пришедшего с дружбой и самыми благими намерениями. Если бы Василий Иванович знал, жертвой какой интриги он стал, то легко разрубил бы этот жизненный узел, но, руководствуясь совестью, наш серенький герой полез в капкан:

— Да, я получил деньги от Кротова и не могу простить себе это. И даже не буду искать оправданий и винить кого-либо!

Хладнокровно наблюдавший за страданиями кающегося судьи Репкина бандит удовлетворенно кивнул:

— Зачем же так самобичевать себя, дорогой мой друг? Вы собираетесь заняться политикой, а стало быть, не раз повоюете со своей совестью и, уверяю вас, не всегда будете побеждать. Но речь не об этом. Используйте по назначению полученные деньги и наверняка скоро будете смеяться над своей теперешней болью.