Лохотрон для братвы - [17]

Репкину стало обидно. Он почувствовал такую жуткую жалость к себе, что на глаза навернулись слезы. Всю свою безупречную жизнь отдал он служению родному неблагодарному отечеству и, как выяснилось, еще более неблагодарным домочадцам. Ни разу даже заначку не утаил из не столь уж и высокого, но честно заработанного судейского жалованья, которое, несмотря на врожденную бережливость, большей частью и ушло на покупку участка и строительства этой дачки. Гвоздик к гвоздику, бревно к бревнышку, доска с досочке — любимое творение собственных рук, плод усилий и утрата всех накоплений, выходных и отпусков за последние десять лет, а также нещадная эксплуатация женского труда позавчера еще послушной доченьки и любящей женушки в качестве подсобных работниц. Вот оно как обернулось. Оказывается, они только прикидывались дружной и счастливой, объединенной одной целью семьей.

Тем временем незаслуженные безобразные упреки и эпитеты/самые безобидные из них, типа «козел вонючий» или «брюхатый импотент», без перерыва продолжались. С горечью от такой несправедливости Василий Иванович в сердцах швырнул пакеты на крылечко и бросился куда глаза глядят, в лес, на речку, подальше от скандальных дамочек. Вслед, с нарастающей громкостью по мере удаления, неслись проклятия и даже угрозы. Тогда судья прибавил шаг, а затем побежал мелкой трусцой все быстрее и быстрее, постепенно переходя на галоп, шершавым языком слизывая с губ пот и слезы.

* * *

Внимательно наблюдавший за быстро прогрессирующим в семье Решенных расколом, вызванным постоянными материальными затруднениями, Юрик Чернявенький уже полностью обдумал план дальнейших действий по охмурению несчастного служителя Фемиды. Лениво поклевав прямо с куста кислый крыжовник, юный фармазон дождался, когда разгневанные женщины успокоились, и, пользуясь отсутствием главы семейства, задал неожиданный вопрос:

— Нина Петровна, а не хотели бы вы через три дня купить, к примеру, «мерседес»?

Моментально на отгороженных крупной сеткой шести сотках участка Решенных наступила абсолютная тишина, даже ветер перестал шелестеть листками смородины, и только легкий щелчок от резкого движения Наташкиных ушей эхом раздался в округе.

Пауза получилась достаточно продолжительной. Наконец смысл сказанного дошел до разума четверть века жившей на одну мужнину зарплату домохозяйки Репкиной. Из всех видов средств передвижения в личном пользовании она имела только крохотный велосипед с пе-дальками на переднем колесе, и то в далеком и забытом детстве.

— Юрочка, перестаньте шутить, — опомнившись от шока, заявила она.

Предположение, что в течение трех дней весьма стесненное в материальном положении семейство может запросто приобрести престижный автомобиль, сведет с ума кого угодно.

— Купить на данный момент я могу лишь пару эскимо, — пошутила она.

— Правда, правда, Нина Петровна, решить все денежные проблемы вы можете до ближайшего вторника. — Молодой пройдоха в кураже от произведенного эффекта ковал железо, пока горячо.

— Юрочка, имейте совесть, не изводите же меня! — взмолилась заинтригованная матрона.

Наташка, приблизившись, вытянула шею.

— Все очень просто. Во вторник я приношу тридцать тысяч долларов, а в среду Василий Иванович в нужном аспекте разбирает одно щекотливое дельце. — Шельмец не решился назвать более низкую цену.

— Но Вася никогда не брал взяток, он на это просто не способен, — слабо возразила стареющая Репкина. — За это и посадить могут!

В душе она уже была почти согласна.

— Клянусь, здесь нет никакого риска. Деньги у адвокатов забираю я, а не Василий Иванович. Какие к нему претензии? Подсудимый — человек очень солидный, ему сдавать судью нет смысла, да и вопрос идет только об изменении меры пресечения. Чепуха. Мне-то вы доверяете? — Чернявенький состроил простодушную морду. — Три дня — и тридцать тысяч у вас в сумочке.

— Не знаю, как к этому дураку и подступиться? — мысленно переводя доллары на рубли, сдалась уставшая от военного коммунизма в отдельно взятой семье Нина Петровна.

Юрик и обе дамочки заговорщицки склонились друг к другу, шепотом обсуждая ход дальнейших и решительных действий. Сроки поджимали.

К вечеру, сославшись на срочные дела, Чернявчик отправился в город.

* * *

В сумерках Василий Иванович, голодный и злой, вернулся на фазенду. Он тщательно обдумал свою позицию и был готов к любым провокациям со стороны восставших женщин, но то, что произошло, было для него полной неожиданностью. Девочки окружили его заботой и вниманием, накормили, напоили чаем, суетились вокруг него, поглаживая по плечу, редеющим волосикам на голове, и даже разок предусмотрительно почесали между лопаток, мурлыкая ласковые и нежные слова.

Хорошо подготовленная оборона стремительно рассыпалась. После совместного разгадывания кроссворда на свежем воздухе судья совершенно успокоился, и все чинно отправились спать.

Наташка, навострив ушки, чутко прислушивалась к происходящему за тонкой перегородкой, отделявшей ее от родителей. Нина Петровна после долгого воздержания устроила своему лысеющему супругу бурную сцену страсти. В течение минут двадцати за перегородку просачивались тяжелые вздохи, приглушенные всхлипывания и натужный скрип пружин старого дивана… Все стихло. Бывший диктатор был обезоружен.