Логово ведьмы - [22]

* * *

Когда Дмитрий легонько коснулся ее груди, она, как всегда, порывисто и крепко обняла его за шею, вдохнула знакомый, родной запах единственного для нее мужчины на свете, раскрылась ему вся, как цветок под солнечными лучами. Знакомое чувство удивительного покоя и гармонии согрело ее кровь, когда они стали одним целым. Но уже через несколько минут Валя встревоженно и отстраненно прислушалась к своему телу. В нем не возник тот огонь, который во время каждой близости с мужем превращал ее в покорную, изнемогающую от страсти рабыню и в то же время давал ощущение невероятной свободы и счастья тела, летящего к великому наслаждению. Она почти ничего не чувствовала, кроме приятной тяжести любимого мужчины. И не испарились, как это было всегда, ее тягостные мысли, не отступили за пределы спальни ее тоска и тревога. Она просто лежала и ждала, когда Дмитрий сам дойдет до завершения, затем благодарно поцелует ее в губы, сладко потянется, зевнет и уснет, оставив ее одну в той кромешной ночи, которую она сама себе создала. Валентина испугалась, что муж заметит эти перемены и впервые в жизни сымитировала оргазм. Дима вел себя, как обычно. Но когда вернулся из душа и потянулся к выключателю настольной лампы, быстро и внимательно посмотрел на нее. Валя прочла в этом взгляде вопрос и отвернулась, закрыв глаза.

Утром Валя встала, по обыкновению, первой, долго стояла под прохладным душем, затем тщательно расчесала влажные волосы, туго стянула их резинкой и надела новый махровый халат небесно-голубого цвета. Почти такого же цвета глаза сияли на розовом после душа лице. На кухне она положила на сковородку приготовленные с вечера блинчики с мясом и творогом, заварила кофе, согрела густые деревенские сливки и радостно повернулась к вошедшему Дмитрию. Еще несколько спокойных минут они проведут вместе. Они обсуждали проблемы сына, который недавно переехал со своей девушкой в съемную квартиру, легко болтали о всяких пустяках. Валя рассказывала, что соседский котенок два раза в день орет под их дверью – есть просит. «Может, взять его, раз они его не кормят?»

– А что – возьми, – промычал Дима с наполненным ртом.

Они успели поговорить о том, что ему нужен новый костюм, что в воскресенье не мешало бы съездить на рынок, еще о чем-то… И вдруг это произошло. Дима встал из-за стола, надел пиджак и спросил:

– Слушай, мне не показалось, что Катя перестала у нас бывать, не звонит? И ты ничего о ней не рассказываешь. Вы случайно не поссорились?

Вале показалось, что ее ударили прямо в сердце. Кровь отлила от лица, кончики пальцев онемели. Она с трудом перевела дыхание и ответила ровно, мелодично:

– Да что ты! Катю не знаешь? Как с ней можно поссориться? Просто она заболела, в больнице лежит.

– Серьезно? Что ж ты не говорила ничего? Что с ней?

– Да я точно не знаю. Как-то внезапно все. Игорь толком ничего не объяснил. Что-то вроде стресса. Она в психиатрической клинике.

– Господи! Что за стресс такой, если от него лежат в психушке? Слушай, ты как следует все узнай. Я позвоню тебе. Может, вырвусь сегодня, съездим к ней. Я побежал. Опаздываю. Целую.

Валя столбом стояла посреди кухни еще минут десять после того, как за мужем захлопнулась дверь. Затем с трудом оторвала ноги от пола, тяжелым шагом прошлась по комнатам. Глаза ее стали совсем бесцветными, губы сжались в твердую, прямую линию. В гостиной она оглянулась по сторонам, не зная, на что распространить терзающую ее боль. Взгляд ее упал на небольшой фотоальбом. Она взяла его в руки, полистала, вытащила одну фотографию. На ней она с Катей, обнявшись, сидели на диване и смеялись. Дима их фотографировал и, наверное, что-то смешное говорил. Валя разорвала фотографию пополам и прошипела в Катино прелестное лицо: «Сволочь! Дрянь! Чтоб ты не вышла никогда из этой психушки! Чтоб ты сдохла там!» Легче не становилось. Валя заметалась по комнате, схватила с тумбочки пилку для ногтей и стала яростно колоть, рвать ею Катину фотографию. Затем выбежала с ней на кухню, положила изуродованный клочок фотобумаги в металлическую пепельницу, подожгла и побежала в комнату за другими снимками.

* * *

Катя застонала и спустилась по стенке на пол в коридоре. Адская боль разрывала ее голову на части. Горячие слезы бесконтрольным потоком лились по щекам, груди, на стиснутые кулаки, колени.

– Эй, ты! – пробивался к ней издалека знакомый голос. – Скажи что-нибудь. Да ты чего? Бабы! Зовите сестру, срочно!

Кто-то касался Катиных волос, плеч, теребил за руки. Она подняла тяжелые мокрые ресницы, но ничего не увидела в густой пелене. Лишь мгновение спустя смогла рассмотреть круглое лицо и темную челку Тани.

– Я, наверное, умираю, – пожаловалась Катя и зарыдала вслух уже от благодарности этой девочке за то, что она оказалась рядом.

Потом ее подняли сильные руки, понесли, уложили. Холодное мокрое полотенце вернуло ее к жизни, капли с резким запахом немного успокоили, и она никак не могла оторваться от большой кружки с водой. Приступ отступал, но мышцы, казалось, атрофировались. Катя пальцем не могла шевельнуть. Но она не хотела проваливаться в сон и растягивала секунды облегчения. Легкие сухие ладони легли на ее лоб и запястье. Тонкие сильные пальцы сжали ниточку пульса и, как ей показалось, уняли его сумасшедшее биение. Катя открыла глаза и улыбнулась.