Логово серого волка - [52]

— Пустишь переночевать?

Если сначала он удивился и даже выглянул в коридор, проверяя все ли в порядке, то потом, поняв причины моего визита, громко расхохотался. Вздрагивая и вытирая выступившие слезы, он пропустил меня внутрь.

— Проходи, конечно, но вот надолго ли?

— До утра, — уверенно сказала я.

— Думаешь не найдет, он же по запаху…

— Так точно не найдет.

Моя уверенность заставила его задуматься, а потом он вышел за дверь, решив посмотреть, на что я так надеюсь. Не было его всего несколько минут, а потом чихающий и отфыркивающийся оборотень вернулся, чтобы гордо потрепать меня по волосам.

— Устраивайся, дочка. Хоть выспишься.

Гай давно посапывал в глубоком сне, а я стояла у окна, наблюдая за тем, как тяжелые, первые в этом году снежинки сыплются на землю. Сна не было, и знаю, что не будет. Я оказалась тут только из чистого упрямства и, находясь наедине с самой собой, признавала, что хотела бы быть сейчас в другом месте. В теплых, ласковых объятиях моего оборотня.

Не знаю, как долго я так простояла, когда по замку прокатился тоскливый, душераздирающий волчий вой, заставивший меня вздрогнуть не только телом, но и душой.

Глава 23

Почему так плохо? Гнетущее чувство пустоты вливалось в мой еще не совсем проснувшийся разум. Волк поскуливал и виновато жался. А еще было непривычно холодно. Оборотни в отличие от всех легенд, которые по вечерам рассказывают детям, чтобы напугать, тоже знают, что такое холод, жар, боль и бессилие. Пустота вытягивала силы и мешала поймать реальность, в которой меня ждал зверь. А еще очень раздражало жжение в носу и сухота в горле. Да что за черт тут происходит?

Разлепив тяжелые веки, осмотрелся и был неприятно удивлен: комната Ромашки оказалась пуста. Вот откуда эта тоска. Зверь, взяв на себя все силы, остался ни с чем. Девочка сбежала от нас, напуганная напором и настойчивостью. И пусть я понимал, что сам виноват в таком ее поступке, было мучительно больно это осознавать. С трудом поднявшись на ноги, сделал круг по комнате, чтобы убедиться, что зверь не злится. Постаравшись отрешиться от всего, принялся напряженно вспоминать хоть что-то из вчерашних событий.

Я четко помню вчерашнее пробуждение в обнимку с Ромой. Помню, как пальцами и глазами изучал совершенство ее бархатистой кожи. Помню ее запах и вкус, который еще долгое время оставался со мной. Помню бездонность черных как смоль глаз, смотрящих мне прямо в душу. Помню, как мало мне было объятий и касаний. Помню каждую секунду, проведенную с ней наедине.

А теперь я познал и горечь разочарования, когда в моих руках снова стало пусто. Как невероятно быстро она стала центром моих помыслов и действий. Смысл жизни сжался до одного-единственного человека — Ромашки. Как я мог существовать все это время и не знать о том, что есть она. И как я был слеп, не замечая ее присутствия рядом. Эти потерянные дни, словно ржавый гвоздь, вбитый в душу, саднил и терзал.

Зря я вчера так беззастенчиво дразнил ее при всех, ведь чувствовал, что перегибаю, но блеск ее возмущенных глаз грел душу. Было так здорово осознавать, что тихо злясь, она совсем меня не боялась. Покрасневшие щечки, во взгляде молнии, поджатые алые губки.

Целый день не находил себе места, стараясь убедить волка, что я и сам могу справиться с соблазнением нашей девочки. Но стоило войти в комнату, я сразу понял, что ее здесь нет. Постель пуста, холодные простыни говорят о том, что она даже не ложилась. Платье, которое было на ней сегодня, переброшено через подлокотник стула. Таз для умывания с давно остывшей водой. И только одна мысль осталась в голове — найти. Найти немедленно, пока зверь не взвился. Но волк, охваченный разочарованием, стал рваться наружу. И только огромное количество пряного перца, рассыпанного в коридоре, останавливало нас жутким жжением и полной невозможностью взять след. Конечно, я мог найти ее в замке, и это не составило бы труда, но животное во мне взметнулось, руша все барьеры, и забилось в свирепой тоске. Я боролся, как мог, стараясь взять себя в руки, и намертво вцепился в стол. Когти крошили дерево, пот градом катился по позвоночнику, скулы сводило. Вой вырвался сквозь стиснутые зубы. А потом темнота.

Небольшая слабость в теле — последствие борьбы с самим собой и своим зверем, дезориентация из-за отключения основного органа чувств — обоняния, и легкий туман в голове. Нельзя в таком состоянии встречаться с Ромой. Я не могу показать выбранной нами женщине слабость ни в каком ее проявлении. Я должен быть стеной, опорой, якорем, всем тем, что должно ассоциироваться у нее с надежностью, силой, незыблемостью и постоянством. Только так.

Я, к сожалению, совсем упустил из вида, что она может не понимать традиций и уклада жизни зверолюдей. Она человек, и придется действовать иначе. Волк фыркнул, но спорить не стал. Его этой ночью дернули за хвост, показав, что разыгравшийся зверь забылся и слишком торопится. Теперь ему придется терпеливо ждать, пока человеческая половина будет искать путь к сердцу Ромашки.

Плеснув на лицо холодную воду, перевел взгляд в окно. Все что можно было отсюда увидеть, было белоснежным. Толстый слой первого в этом году снега ровным, нетронутым покровом лежал повсюду. Обновленная земля, по которой, казалось, никто раньше не ходил. Припорошенные стены замка, точно никогда не знали стрел врагов. Далекие поля спали под одеялом, накапливая силы. Сама природа словно давала подсказку. Надо начать все сначала. Заново и правильно. Для Ромы ухаживания волка непонятны. Я, чтобы не упустить своего шанса, должен попробовать действовать как понятный ей человек. Придется проявить больше терпения и времени, чем хотелось бы нам с волком. И я готов на любой шаг, если он сделает меня хоть немного ближе к Роме.