Логово - [8]

Лицо заведующего исследовательским отделом стало багровым от злости.

— Разве тебе, Майк, не известно, что наш бизнес существует, чтобы делать деньги? Если бы у нас была нужная машина, мы могли бы потребовать от правительства дополнительных денег для ее массового производства.

— Так это если бы они в самом деле были эффективны. А ты как думаешь. Лук, что лучше — яд или машина?

Пендер не имел ни малейшего желания вступать в спор, тем более что у него самого не было ответа на этот вопрос.

— Не знаю, Майк. Наши яды перестают срабатывать, значит, надо использовать машины. Думаю, стоит получше изучить коммуникационную систему крыс. Мы ведь знаем, что они сами вырабатывают сверхзвуковые волны и для ориентации у них есть эхоуловители, так что можно попробовать найти способ машинного воздействия на них, не все нам губить их эндокринную систему.

— Однако альфа-хлоразол, хлорфасинон и другие еще не опробованы, — сказал Леманн.

— Нет, но будут, — прервал его Говард. — Сейчас мы именно этим занимаемся. Ладно, когда мне ждать твой отчет, Лук?

— Я мог бы начать сегодня, но Джин сказала, у тебя есть для меня еще одно маленькое путешествие.

— Что? Ах да, я забыл. Извини, больше послать некого. Кемпсон и Олдридж пишут отчеты, Макрэ и Нолан на севере. Ты один остаешься.

— Все в порядке, я не против. В чем проблема?

— По другую сторону за Лондоном есть охранная зона. Там появились крысы, но обычные средства на них не действуют. Вроде, говорят, беспокоиться пока еще не из-за чего, но по закону они обязаны были доложить, вот и доложили. Я бы хотел, чтобы ты поехал туда прямо сегодня.

— Ты хочешь сказать, что это я должен там все обследовать? А местный совет на что?

— Боюсь, придется тебе. Лондон все еще считается опасной зоной, и в нашем контракте с министерством есть пункт, по которому мы обязаны посылать своих экспертов, если какие-то проблемы возникают в пределах тридцати миль.

— Почему же они не позвали нас до того, как начали применять яды? — с раздражением спросил Леманн. — Вот так все и началось. Любители не знали, какую надо давать дозу ворфарина, а крысы тем временем успели к нему приспособиться.

— Они не считали это чем-то важным. И сейчас не считают. Просто хотят обезопасить на всякий случай.

— Так где же эта охраняемая территория? — спросил Пендер. — Что-то я о такой не слышал вблизи Лондона.

— Есть такая, — ответил Говард. — Зеленый пояс. Лес, который начинается где-то на окраине Восточного Лондона. Эппинг-форест.

Глава 3

Преподобный Джонатан Мэттьюз смотрел, как два человека закапывают могилу, и еще раз мысленно помолился за усопшую. У него был не совсем обычный приход, в основном состоящий из лесных жителей, хотя и это не очень точно, потому что всего несколько человек работали в самом лесу. Огромный лес со всех сторон был окружен городом из кирпича и бетона. Меньше чем в десяти милях располагался центр города, где можно было найти заработок получше. Однако самые стойкие еще оставались работать на земле, всего несколько разобщенных семей, которые за свой тяжелый труд получали слишком малое вознаграждение. Некоторые лесничие и их семьи тоже посещали его церковь на Хай-Бич, и он был благодарен им за покровительство. Они жили сами по себе, эти лесные попечители, как ему нравилось называть их, — суровые мужчины, почти все придерживающиеся едва ли не викторианских обычаев, чья привязанность к лесу и его обитателям была достойна самого большого уважения. Он чувствовал, что их суровость — это суровость самой природы, результат их пребывания вне дома в любую погоду и постоянной борьбы за жизнь леса, несмотря на его расположение, но это понимали немногие.

Церковь Невинных Младенцев насчитывала немало лет, и ее стены из серого камня нуждались в срочном ремонте. Маленькая, окутанная очарованием древности, она редко заполнялась даже наполовину. Преподобный Мэттьюз был тут викарием больше лет, чем давал себе труд помнить, и теперь очень горевал из-за потери такой благочестивой прихожанки, какой была миссис Уилкинсон. Даже в семьдесят шесть лет она оставалась одной из его самых активных прихожанок, никогда не пропускала воскресную службу и утренние службы тоже, а уж трудилась она даже в последние годы на благо церкви и прихода как истинная христианка.

На похоронной церемонии час назад присутствовало много народу, потому что миссис Уилкинсон все очень любили, однако теперь на кладбище при церкви оставались лишь он да еще два могильщика. Их лопаты легко входили в кучу земли возле открытой могилы, и комья земли с глухим стуком падали на гроб, вызывая дрожь в худеньком теле викария. Музыка конца. Это был конец земной жизни, и, что бы он сам ни говорил пастве о великолепной жизни потом, страх терзал его.

Сомнения появились недавно. Когда-то его вера была непоколебима так же, как любовь к человечеству. А теперь, когда его собственная жизнь приближалась к концу, даже если Бог подарит ему еще пять или пятнадцать лет, его мысли путались. Он думал, что понимает или, по крайней мере, принимает жестокость мира, но чем слабее становилось его тело, тем слабее становилась вера. Говорят, человек одолел еще одну ступень цивилизации, но жестокость никуда не девалась и даже приняла еще более отвратительные формы, чем раньше. Его собственные испытания были уже позади, но они не укрепляли его дух, а, наоборот, постепенно разрушали его, делая его все более ранимым и беззащитным. Часто измученные прихожане спрашивали его, как Бог допускает такое. А он отвечал, что никто не знает путей Господа, которые в конце концов ведут к справедливости, и люди утешались немного, да и сам он тоже немного утешался.