Лодка за краем мира - [121]

– Хорошие часики у тебя, мичман, новые совсем.

– Да, купил месяц тому назад в столице.

– Отыграешься? Давай, еще по разку – и разойдемся, – капрал лукаво подмигнул. – Удача, она такая, она всегда в последний раз поворачивается, рисковых любит. Попробуй…

– Да я уже тебе и деньги, и часы проиграл! Чего тебе еще нужно, Валда, порты отдать?

– Ну, я разумею, мичман, ты не кипятись, – капрал зажмурился словно кот, соображая, что еще можно содрать с проигравшегося. – Вот, у меня тут пакет лежит – в радиорубку снести его надо. Проиграешь – снесешь.

– В рубку? Ты издеваешься, капрал! Полчаса ходу в одну сторону. А если меня караул засечет, ты за меня будешь на губе сидеть?

– Ну, дело твое, Стени, я предложил – ты отказался, – растягивая слова, забурчал Валда, упрятывая часы в карман брюк. – Хозяин – барин, не хочешь, как говорится, не играй.

– Хитрован ты, Валда, ой хитрован! А коли выиграю?

– Тогда часы возверну,- добродушно ответил капрал, демонстрируя золотые зубы и поигрывая костяшками фишек между пальцами. – Идет?

– Ладно, уболтал, по рукам. Но больше я с тобой сегодня не играю! Клянусь печенью морской черепахи! Только, чур, я буду кости первый бросать.

– Да на здоровье, мичман! Я же не шулер какой. Держи, – капрал ссыпал волосатой рукой фишки в деревянную кружку. – Метай своё счастье.

Стени потряс кости, зажав стакан руками, с силой хлопнул стакан о стол, не давая рассыпаться фишкам.

– Тройка, двойка и четверка, – ухмыляясь, констатировал капрал. – Ну, не твой день сегодня, мичман. Смотри.

Капрал по одной переложил фишки в стакан, поднял его, что-то нашептал внутрь, затряс им, словно стараясь взбить костяшки в пыль. Потом провел стаканом вокруг головы и выбросил, раскидывая, кости на стол.

– Джокер, четверка и тройка, – тихо по-заговорщески прошептал капрал. – Собирайся, мичман. Я тебе зла не желал, да, видно, клянусь Вечным Небом, звезды твои сегодня тебе не помогают. Держи пакет, отдашь радисту дежурному, – он нагнулся, извлекая невесть откуда из под стула большой бумажный пакет с сургучевой печатью. – Скажешь, прислал капрал Валда.

Стени молча пожал плечами, принимая увесистый сверток.

– Ну, раз обещал, то придется идти. Проныра ты, Валда. Знал бы – не играл бы с тобой никогда в жизни.

– Э-э-э, мичман, молодой еще, жизни не знаешь. Ступай, не ворчи…

* * *

Час спустя.

Странную фигуру в черном плаще у фонаря, стоящую у входа в казармы младшего офицерского состава Стени заприметил издалека.

– Это что еще за черт с бугра? – выругался в сердцах мичман. – Ну, да хорошо, хоть не патруль. И чтобы скрыть напряжение громко засвистал мелодию из старого мюзикла, специально обращая на себя внимания караульного.

– Чего стоишь? – во взгляде мичмана мелькнул азарт.

– Вход караулю, не видишь что ли! – недовольно гаркнул гражданский.

– От кого караулишь-то? Крыс отгоняешь?

– Экий ты языкастый! Сам-то ты чего тут по ночам бродишь? Вот доложу твоему начальству или караул кликну. Они тебе быстро расскажут про крыс и про, то, что я тут делаю, – огрызнулся тот.

– Ладно, ладно ты не ворчи. Я так, по-доброму спросил, – мичман добавил сочувствия в голос. – Вижу, что ты тут не спроста. Кого ловите-то?

– Преступника государственного ловим, – служивому, похоже, больше хотелось поговорить, а не ругаться.

– Ммм, а что преступник наделал?

– Шпион он, государственный изменник!

– Да ты что! – мичман напустил показное удивление, – поймали?

– Какое там, сбег!

– Понятно, а как звать врага?

– Не твоего ума дело, – насупился полицейский, но, подумав, смягчился: – Мичман какой-то, Стани или Стени, да я не упомню. Ты-то его сам не знаешь?

Полицейский покосился на нашивку с именем мичмана.

– О! Разрази меня куском неба пополам! – охнул он, рассмотрев буквы на кителе. Неловко потянулся к спрятанному в кармане револьверу.

Стени еще со времен морской школы отличался сильным ударом с правой, редко кто мог выдержать его нокаут. Полицейский охнул, грузно осел на землю, мичман подхватил тело, оттаскивая в темноту, за угол. Обшарил карманы, вытащил пистолет, сунул за ремень, сделал из носового платка кляп и, связав руки, бросил в темном углу очухиваться.

Затем подкрался к оружейке, прильнул к замочной скважине пытаясь рассмотреть часового. На его удачу дежурный мирно дремал, похрапывая на тумбочке, закрыв голову руками. Мичман открыл дверь, на цыпочках подкрался к спящему, виновато посмотрел на него и, достав пистолет, оглушил ударом по затылку. Матросик завалился на бок, притулился к стене и затих.

– Прости, брат, я не хотел. Обстоятельства…, – извиняясь, просопел Стени.

Впрочем, связывать его мичман не стал, лишь вытащил из карабина патроны и снял затвор. Потом отворил дверь в оружейку, снял с козел ручной пулемет, щелкнул затвором и зарядил диск с патронами. Отыскал на полке полотняный мешок с пыльными противогазами, вытряхнул их прочь на пол, загрузив вместо них новенькие обоймы к пулемету. Взвесил в руке полицейский револьвер, размышляя, что с ним можно поделать, поколебался, но выбрасывать не решился.

– Баловство, а не оружие. Впрочем, в крайнем случае, сойдет.

Взял с полки самозарядный девятипатронный пистолет и несколько обойм к нему. Еще раз проверил, что матросик так и не пришел в себя, и вышел вон, направляясь к железнодорожным путям. В его голове уже начал созревать план побега.