Лодка - [9]
Белер начинает читать лекцию ощипанному цыпленку:
— Дело в следующем: в тотальной войне мощь нашего оружия может…
— Пропагандистская чушь, — издевается Томсен.
— Дайте мне договорить, пожалуйста. Возьмем такой случай. Вспомогательный крейсер вылавливает из мазута некоего Томми, который уже был за бортом раза три. Что это значит для нас? Мы ведем войну или просто кампанию по уничтожению материальных ценностей? Что толку в том, что мы топим их корабли и позволяем им вылавливать своих моряков, которые снова выходят в море? Конечно, это громадная экономия для них!
Обстановка накаляется, Белер затронул жгучую тему, которая обычно не обсуждается: уничтожать самого противника или только его корабли?
— Ни то, ни другое, — настаивает Саймиш. Но тут встревает Труманн. Труманн-оратор, который считает, что ему брошен вызов. Сложный вопрос, который ставит в затруднение всех, кроме Труманна.
— Давайте хоть раз будем последовательны. Командование подводным флотом отдает приказы: «Уничтожайте врага без колебаний, без пощады, с неумолимой настойчивостью», и все такое прочее в том же духе — вся эта белиберда. Но командование подводным флотом ни словом не обмолвилось о людях за бортом, которые пытаются спастись. Я прав?
Итак, Труманн с обветренным лицом достаточно соображает, чтобы спровоцировать. И Томсен немедленно поддается:
— Конечно же, нет. Это ведь настолько понятно, что ошибиться невозможно: именно потери личного состава наносят противнику самый тяжелый урон.
Коварный Труманн подбрасывает в огонь еще дров:
— Ну так что?
Томсен, разгоряченный бренди, тут же громко возмущается:
— Каждому приходится решать самому — очень ловкое решение со стороны начальства!
Теперь Труманн всерьез раздувает пламя:
— Один решил эту проблему для себя, и без особых колебаний. Он их пальцем не тронул, а просто стрелял по спасательным шлюпкам. Если погода поможет им утонуть побыстрее, тем лучше — вот так! Морские конвенции ведь не нарушены, верно? Командование подводным флотом может быть уверено, что его приказ понят правильно!
Все понимают, о ком идет речь, но никто не смотрит на Флоссмана.
Надо подумать, что взять с собой. Только самое необходимое. Обязательно теплый свитер. Одеколон. Бритвенные лезвия — впрочем, я вполне могу обойтись и без них…
— Сплошной фарс, — это снова Томсен. — До тех пор, пока у человека есть палуба под ногами, ты можешь стрелять в него, но когда видишь несчастного, барахтающегося в воде, сердце кровью обливается. Смешно, правда?
— Я хочу рассказать, что на самом деле чувствуешь при этом… — опять начинает Труманн.
— Ну и?
— Если там один человек, ты представляешь себя на его месте. Это естественно. Но никто не может представить себя на месте целого парохода. Это невозможно. Другое дело — один человек! Сразу все представляется иначе. Чувствуешь себя неловко. Так что они добавляют немного этики — и готово, все снова выглядит замечательно.
Теплый свитер, который Симона связала для меня, просто великолепен. Горло почти закрывает уши, все петли — рыбацкой вязки; и при этом совсем не кургузый — длинный и теплый, зад не отморозишь. Может, мы и вправду пойдем на север? Путем викингов. Или еще выше — на русские конвои. Жаль, никто не имеет ни малейшего понятия о нашем назначении.
— Но люди в воде действительно беззащитны, — настаивает Саймиш тоном истца, уверенного в собственной правоте.
И все начинается снова.
Томсен отрицательно жестикулирует, и промычав: «Дерьмо!», роняет голову.
Я чувствую непреодолимое желание встать и уйти, чтобы как следует собрать вещи в дорогу. Одну-две книги. Но какие именно? Невозможно дольше дышать этим перегаром. Воздух здесь свалит с ног и призера пивного состязания. Постараюсь сохранить голову ясной. Эта ночь — последняя на берегу. Не забыть запасные фотопленки. Мой широкофокусный объектив. Шапка на меху. Черная шапка и белый свитер. Я буду глупо выглядеть в них одновременно.
Хирург флотилии опирается на расставленные руки, одна покоится на моем левом плече, другая — на правом плече Старика, как будто он собрался выполнять гимнастические упражнения на параллельных брусьях. Вновь зазвучала музыка; стараясь перекричать ансамбль, он орет во всю глотку:
— Мы тут ради чего собрались: отметить посвящение в рыцари или послушать философский диспут? Хватит молоть ерунду!
Рев хирурга заставил нескольких офицеров вскочить на ноги. Они, как по команде, залезли с ногами на стулья и принялись выливать пиво в пианино, в то время как обер-лейтенант бешено молотит кулаками по клавишам. Одна бутылка за другой. Пианино без возражений проглатывает пиво.
Пианино и компания производят недостаточно шума, поэтому на полную громкость включают патефон. «Где тигр? Где тигр?»
Лейтенант, высокий блондин, срывает с себя китель, легко вскакивает на стол, присаживается на корточки и начинает демонстрировать танец живота, поигрывая брюшными мускулами.
— Тебе надо выступать на эстраде! — Здорово! — Прекрати, ты возбуждаешь меня!
Когда зал разразился неистовыми аплодисментами, один человек, уютно завернувшись в красную ковровую дорожку и подложив под голову спасательный жилет, украшавший собой одну стену, мирно заснул на полу.
Весна 1944. Патрули немецких подводных лодок давно уже стали самоубийственной миссией. Гитлеровский Рейх вот-вот рухнет. U-96 вновь спасается. Для командира это был последний военный патруль: флотилия остается в Бресте. Военный корреспондент Букхайм должен сойти на берег и прибыть в Берлин.Эта поездка является началом сумасшедшей одиссеи через войну и мир, каждый день в разрушении и смерти.
Это не просто завершение мировых бестселлеров «Подлодка» и «Крепость» знаменитого автора Лотара-Гюнтера Буххайма, а прощание наших героев с вечным морем, кораблями, которых уже нет, и мужчинами, дни которых больше не вернутся.Два человека еще раз отправляются в совместный путь: Лотар-Гюнтер Буххайм и «Старик», командир подводной лодки U-96, на которой служил Буххайм. На борту атомохода «Отто Ган», самого абсурдного немецкого корабля послевоенного времени, они плывут из Роттердама в Дурбан. Бесконечное число вопросов остаются открытыми, для ответов на них, оба знают это, остается мало времени.
В романе Лотара-Гюнтера Буххайма рассказывается о боевом походе немецкой подводной лодки во времена второй мировой войны. Люди по воле судьбы и времени поставлены в ситуацию, когда необходимо убивать, чтобы жить, — вот основная мысль книги. Это жесткое и динамичное произведение, в котором каждый персонаж — Личность с большой буквы. Автор в мельчайших подробностях показывает боевые будни подводников, обыденность смерти на войне, реалистично воссоздает гнетущую атмосферу подлодки.
Князь Андрей Волконский – уникальный музыкант-философ, композитор, знаток и исполнитель старинной музыки, основоположник советского музыкального авангарда, создатель ансамбля старинной музыки «Мадригал». В доперестроечной Москве существовал его культ, и для профессионалов он был невидимый Бог. У него была бурная и насыщенная жизнь. Он эмигрировал из России в 1968 году, после вторжения советских войск в Чехословакию, и возвращаться никогда не хотел.Эта книга была записана в последние месяцы жизни князя Андрея в его доме в Экс-ан-Провансе на юге Франции.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Современному читателю впервые представлены воспоминания и политический дневник Александра Федоровича Керенского (1881–1970), публиковавшиеся с 1920–х годов в русской периодике Парижа, Берлина, Праги, Нью- Йорка. Свидетельства одного из главных участников Февральской революции 1917 года до сих пор остаются в числе самых достоверных источников по истории России.
Он больше чем писатель. Латиноамериканский пророк. Например, когда в Венесуэле (даже не в родной Колумбии!) разрабатывался проект новой конституции, то в результате жаркой, чудом обошедшейся без применения огнестрельного оружия дискуссии в Национальном собрании было решено обратиться к «великому Гарсия Маркесу». Габриель Гарсия Маркес — человек будущего. И эта книга о жизни, творчестве и любви человека, которого Салман Рушди, прославившийся экзерсисами на темы Корана, называет в своих статьях не иначе как «Магический Маркес».
Это не полностью журнал, а статья из него. С иллюстрациями. Взято с http://7dn.ru/article/karavan и адаптировано для прочтения на е-ридере. .
Владимир Дмитриевич Набоков, ученый юрист, известный политический деятель, член партии Ка-Де, член Первой Государственной Думы, род. 1870 г. в Царском Селе, убит в Берлине, в 1922 г., защищая П. Н. Милюкова от двух черносотенцев, покушавшихся на его жизнь.В июле 1906 г., в нарушение государственной конституции, указом правительства была распущена Первая Гос. Дума. Набоков был в числе двухсот депутатов, которые собрались в Финляндии и оттуда обратились к населению с призывом выразить свой протест отказом от уплаты налогов, отбывания воинской повинности и т. п.