Лоцман кембрийского моря - [4]

А что, если сорвется крона? Василий вгляделся. Нет, крона лежала, по-видимому, основательно. Лишь бы отсюда не сполз комель. Но он крепко зацепился корнями за скалу. Нет, лиственница не сдвинется ни взад, ни вперед. Прочно.

«И все же мост непроверенный. Это пустяки — я сам проверю: перейду первый, один… Никто не сорвется, если я не сорвусь. Я-то не сорвусь».

Василий прошел несколько шагов.

До Байкала рукой подать. Проще всего пойти над ущельем, не переходя его… Но это значит потерять вечер на обход, с тяжелым сердцем думал Василий. Весь его характер возмущался против обхода, особенно у такого легкого препятствия. Василий с досадой повернулся к мосту — и чуть не закричал от полыхнувшего гнева: Сеня во весь рост шел по лиственнице, в сапогах, только без мешка и снаряжения — налегке.

Восхищенная бригада следила за представлением, как в цирке.

— Стой и не оглядывайся, — негромко сказал Зырянов, сдерживая волнение, чтобы не пугнуть мальчишку, — садись и ползи назад.

Сеня лихо повернулся — Василий секунду не дышал, — но парень уверенно, как лунатик, прошел несколько шагов и спрыгнул на землю с видом профессионала-канатоходца.

— Ох ты, раздевчоночка! — с насмешкой сказал Черемных.

— Ты понимаешь, что я отвечаю за тебя головой? — в бешенстве крикнул Зырянов, удерживаясь, чтобы не ударить.

— Я могу прогуливаться, где хочу, вы не можете мне запретить, — сказал Сеня, смущенный и немного встревоженный. — Все равно мы же будем переходить.

— Почему же ты не взял снаряжение? Налегке пошел красоваться? А заманиваешь людей под грузом?.. Ты это представил себе? — кричал Василий в ярости. — Малейшее отклонение рюкзака — и он тебя перевернет, уже не удержишься ни в коем случае!

— Я могу с грузом и докажу, — сказал Сеня.

— Не докажешь — запрещаю! С грузом и без груза ты не можешь гулять где хочется. Ты на работе и обязан мне подчиняться. Я не допущу катастрофы!.. Все перешли бы — а ты не можешь, сорвешься.

— А сорвется кашка — это не катастрофа? — лихо сказал Сеня с угрозой и вызовом, оскорбленный и не понимающий, зачем его оскорбили.

— Каша будет, — сказал Василий спокойнее.

— Если обходить — ночью пообедаем, — осторожно утешил Черемных, но еще хуже раздражил.

— Ночью мы желаем спать.

— Дай веревку, Тихон Егорыч! Привяжетесь к лиственнице, поедете на салазках.

Ребята молчали, Сеня тоже замолчал. Зырянов примерил на себе веревочный пояс и собственноручно запоясал каждого и закрепил надежным узлом — двойным булинем. Показал, как сделать схватывающий узел для охранения, набросив свободно скользящую петлю на лиственницу. Если сорвется человек, петля удержит.

Василий тщательно проверил на всех приладку снаряжения, надел свой рюкзак и поднялся на круглый, гладкий мост. Именно на таких гладких, круглых бревнах он делал первые шаги в жизни — сначала ползком, потом поднявшись на дыбки — двадцать пять лет назад. С первого года жизни и до пятнадцати лет Василий летом не сходил с плотов и привык ходить по мокрым, скользким бревнам обыкновенно, как по земле, — не думая о дороге.

И здесь он пройдет, не думая о том, что по обе стороны от ноги нет соседних сплоченных бревен. Обыкновенно.

Разве это объяснишь мальчишкам?.. Скажут: «Сене запретил — побоялся конкуренции. Герой!» А поползешь — будут смеяться: «Испугался начальник пойти пешком по лиственнице!»

Можно сначала пройти, вернуться, потом ползти… Напоказ? Дескать, я-то храбрый, а вам не доверяю? Не годится. Черт с ними.

— Пока я не перейду — не трогаться!

Он сел, аккуратно привязался к лиственнице и пополз, отбрасывая петлю по стволу вперед.

— Вперед, к цели! — крикнул Василий.

Глава 4

УПРЯМЫЙ ВТОРОКУРСНИК

— К ведерку пшена! — провозгласил Сеня конкретный лозунг.

— Неужели у тебя не хватает воображения на большее? — с досадой сказал Василий, не оглянувшись.

— Это не у меня — у Черемных, — сказал Сеня, но смутился.

Дерево сильно прогнулось у вершины, под другим берегом. Василий подтягивался и съезжал обратно. У него задрожали руки от напряжения.

— Василий Игнатьич, бросайте книги! — закричал Сеня.

Рюкзак набит был книгами. Василий молчал. Он отдыхал. Собрав все силы, он вцепился в вершинные ветви и выскочил на берег.

— Черемных! — закричал Зырянов.

— «Прокатайтеся, все наши часы и минуты», — сказал Тихон Егорович.

Бригадир туго закрепил мешок за спиной, ведро и топор за поясом и перекрестился перед страшной дорогой. Под тяжелым стариком лиственница пружинила. Но он храбро задрал бороду и безостановочно прополз и взял подъем легче Зырянова, а потом поспешно прикреплялся к прочной земле на четвереньках, с крестьянской основательностью.

Сеня скомандовал Жене:

— Приготовиться в три счета!

Женя весело подошел к обрыву, попробовал босой подошвой гладкую кору на лиственнице и, балансируя киркой и лопатой в руках, немного разведя руки, кошачьим своим шагом перешел. У согнувшейся вершинной части ствола Женя выбросил на берег кирку и лопату и взобрался, хватаясь за ветви.

Он с торжеством оглянулся и увидел Ваню, как и ожидал, в трех шагах за собой.

Молчаливый Ваня немедленно улегся ничком, прямо среди ветвей, не потратившись на выбор более уютного места, и сапоги его любопытно торчали над пропастью, носками вниз.